Осиновая корона
Шрифт:
— …слишком тебя задевает, — закончил Альен, вздохнув. Оттолкнулся от стола и отошёл к комоду, на котором выстроились аккуратная стопка книг (Ривэн уже заметил, что его обычная походная библиотека гораздо обширнее — но, как всегда, большая часть вещей закрыта от посторонних в каком-нибудь прочно завязанном, изнутри расширенном магией узелке; отличный образ, чтобы описать всего Альена), несколько флакончиков с пробками из чёрного дерева (дурманящие снадобья?… В путешествии Ривэн так и не понял, балуется ими Альен до сих пор или нет — но что-то навязчиво подсказывало: скорее да) и пять-шесть каменных статуэток разного
— Искусно сделанный — как эти статуэтки? — он смотрел, как бледный палец Альена скользит по фигурке совы из коричневого крапчатого камня — по тонко вырезанным перьям, крючку клюва, круглым, точно тарелки, глазам… Вряд ли Бадвагур видел много сов в своей жизни (подгорный город Гха'а, лишённый деревьев, мало к этому располагал), но у него было удивительное чутьё на всё природное. Животных и растения он вырезал так, как больше никто не умел — по крайней мере, в памяти Ривэна. — Работа Бадвагура, верно?
Альен не смотрел на него.
— Да. Подарки. То, что я успел тогда прихватить с собой.
— У меня осталась статуэтка замка, похожего на Кинбралан. И ещё несколько.
— Знаю.
— Они в Заэру. Если бы был уверен, что ты вернёшься — привёз бы.
— Знаю, — повторил Альен. — Спасибо, что хранишь их.
Ривэн ещё раз прочистил горло и рухнул в кресло для гостей. Почему-то он был так взволнован, что стоять было тяжело. Хотя, возможно, просто возраст сказывается (рядом с застывшим в молодости Альеном это чувствовалось острее) — но пока он гнал от себя такие мрачные мысли.
— Это я к тому, что «просто кусок железа» — далеко не всегда «просто». Как и камня, и дерева. Вспомни диадему Хелт, например. То, что она значила для тебя… Да и для всех, как оказалось.
Альен блёкло улыбнулся.
— Ловко, Ривэн. Ты и правда повзрослел. Но… Не сработает. Я никогда не хотел быть королём — и сейчас не стану взращивать в себе это желание. Даже если не говорить о правах и крови.
— Но ты был бы лучшим правителем! — (упрямый гордец. Ривэн не знал, кто ещё в Обетованном так же рьяно, всю жизнь, бежит от собственного счастья. Вот ведь оно — рядом: протяни руку и рви). — Лучше, чем все они!
— О нет. Мне претят и политика, и двор. А ещё больше — мысль о том, что кто-то будет вынужден целовать мне руку и падать передо мной ниц. Я не бог и не хозяин чужих жизней.
— А если кто-то сам этого хочет? — тихо спросил Ривэн. — То есть падать ниц и всё прочее? Запретишь?…
Это вырвалось с болью — как кровь брызжет из разошедшейся раны. Альен оставил фигурку совы и долго смотрел на него.
— Объясни свою мысль.
— Шучу, — он улыбнулся и откинулся на спинку кресла, удобно устроив руки на подлокотниках. Надо скорее принять расслабленно-наглый вид и идти на попятный. — Совсем ты шуток не понимаешь.
Откуда-то будто промозгло повеяло сквозняком. Кажется — от двери, из угла, где на крючке висел чёрный плащ Альена.
— Лжёшь.
Проклятье. Во имя гнилых зубов старухи Дарекры — этот колдун всё ещё слишком проницателен.
— Пожалуй. Но это неважно, — почти с вызовом глядя на Альена, Ривэн громко водрузил ноги в сапогах на скамеечку. Нечего давать ему новый повод для издевательств. — Корона, Альен. Я хочу знать, почему ты отказываешься от трона. Хочу понять — потому что действительно не понимаю. Сейчас у тебя есть все шансы, и спорить бы никто не посмел.
— Я уже ответил. Это место — не для меня. Да и я не для него. Редкий случай абсолютной взаимности.
— Почему? Разве ты не привык управлять другими? Или, может, недостаточно умён? Или не разбираешься в политике Обетованного? Альен, это просто смешно! Ты отдашь страну, где родился, остолопу Р'тали или одному из тех, кто восхищённо заглядывает ему в рот?
Уголки губ Альена задрожали от задушенного смеха. Когда он улыбался, то казался ещё моложе — едва ли не юношей. Ривэн вспоминал себя и его двадцать лет назад — и рука почти тянулась к карману, чтобы проверить, на месте ли набор отмычек и маленький ножик для срезания кошельков, а дорогие ковры и позолоченные канделябры в доме градоправителя вдруг начинали выглядеть соблазнительно, как ароматные, влажные от сиропа пирожные.
— Ты ведь на самом деле не считаешь его «остолопом», Ривэн. Сколько ухищрений и вранья, чтобы меня переубедить. Я польщён.
— Но ты же не думаешь, что он достоин стать королём?
— А почему нет? В принципе, любое неглупое и в меру честное существо этого достойно. Для высшей власти необязательно быть исключительной личностью, — Альен помолчал, прислушиваясь к вечерней тишине дома. — Я бы сказал наоборот: даже лучше ею не быть.
— Ты привёл сюда армию с запада, прилетел верхом на драконе и наверняка раздавишь этого Тхэлассу. Неужели непонятно, за кем захотят пойти люди? Ты сотворишь — сотворил — чудо, Альен. Ты их спаситель. И теперь ты хочешь всё изменить, а потом снова уйти? Бросить Ти'арг на произвол судьбы?
— Нет никакого «произвола», Ривэн, — в тоне Альена уже не слышалось ни насмешки, ни раздражения — только тяжёлая, окутывающая усталость. — Поверь, со мной Ти'аргу было бы хуже. Я ничего не изменил бы к лучшему и точно это знаю.
Ривэн подавился вдохом и, позабыв о своей псевдорасслабленности, возмущённо вскочил.
— Ты — не изменил бы?! Бездна, Альен, а чем ты всю жизнь занимаешься? Да ты только и делаешь, что меняешь ход событий. Ты определяешь его! Ты Повелитель Хаоса!.. Болотные духи, да ты уже однажды изгнал тауриллиан. Спас Обетованное!
Альен отвернулся.
— Спас, — без выражения повторил он. — От себя самого.
Отчасти — правда. Ривэн снова повалился в кресло, не зная, куда себя деть.
— Может быть. Но ты… исправил содеянное. Искупил свою вину.
— Один раз, Ривэн. Больше мне это не удавалось, — синий взгляд протёк мимо Ривэна — в глубину комнаты. Трудно представить кого-то ещё, в чьём спокойствии было бы столько же кровавой, застарелой боли, которую ничем не исцелить. — Никогда. Поэтому я не хочу рисковать Ти'аргом. Ты знаешь меня и знаешь, о чём я. Будучи правителем, я принесу сюда смерть. Много смерти — и всё. Потому что не смогу остановиться. Я должен быть один.