Осиновая корона
Шрифт:
— Стрелы! Трубите тревогу!
Кажется, это крикнул лорд Дангори — один из сотников. Герольд, ехавший далеко впереди, вскинул трубу; рыцари, обнажив мечи и заслоняясь щитами, оттеснили Нитлота и Гэрхо от обочины; от них разило железом и потом. В шуме и давке трудно было что-либо понять, но Нитлот видел — и, увы, чувствовал: враждебные удары сотрясали его заклятие, отдаваясь в зеркале и голове, — что всё новые и новые стрелы летят к туманному покрову и бесплодно от него отскакивают. Они свистели зло, как пчёлы из потревоженного улья, хотя самих лучников не было видно из-за деревьев — вязов, на которых пробивалась молодая листва, лип и молодых ёлочек. Ряды пехоты впереди
— Вперёд! Поднять щиты!
— Не снижать скорость!
— За свободный Ти'арг!..
Приказы и кличи сливались в неразборчивый гвалт. Рыцари скакали крупной рысью, и их движение увлекало Нитлота вперёд. Удерживать щит под выстрелами и на бегу было отвратительно — вскоре на лбу у него выступила испарина, а руки стали трястись.
Выходит, наместник расположил здесь часть войска ещё до осады Академии? Догадался, что они ударят из Хаэдрана и пойдут именно этим путём?…
— Заранее встречают. Умно, — с недетской рассудительностью сказал Гэрхо.
Нитлот только кивнул, чтобы не тратить силы.
Вопли впереди подсказывали, что пехоте не так легко. С десяток серых пятен скользнули вниз по холму, навстречу поднимавшемуся из деревни отряду. Оборотни. Что ж, тем, на кого поставил наместник, придётся несладко — причём от его же сородичей.
Нитлот удерживал щит, стиснув зубы так, что заныли челюсти. Обычно ему стоило немалых усилий изгнать из головы все посторонние мысли — но сейчас они выветрились сами, как слишком надолго задержавшийся аромат. Был только он — и заклятие. Он — и сплетение символов, слов, линий, порывов воли, которое нужно контролировать. Нужно просто выиграть эту игру.
Он заставил себя не думать об Альене и об их долгой, сухой беседе в Хаэдране. Разговор был сугубо деловым, в присутствии лорда Иггита и других повстанцев; Альен смотрел сквозь него — как если бы давно забыл о его существовании. Это он умел. Не было заметно даже той ироничной неприязни, с которой он всегда относился к Нитлоту в прошлом.
К слабому, бледному, плешивому, никем не любимому Нитлоту — он, умный и блестящий. К невзрачной моли — он, король, юный гений, из-за которого покончила с собой Ниамор и (ведь всё-таки можно сказать так, правда?) погиб Фаэнто. Из-за которого мир оказался на грани гибели.
И кто теперь Старший, а кто — безродный изгнанник?…
В лицо Нитлоту прилетел влажный ком земли; он увидел, что одна из стрел задела ногу бегущей впереди лошади. Поспешно затянул прореху в щите.
Проклятье, снова отвлёкся. И снова из-за Альена. Он точно Повелитель Хаоса — и воплощение всяческого беспорядка на его, Нитлота, пути.
— Слева! — крикнул Гэрхо. — Смотри!
Дорога обогнула лесистый холм, и войска волнами растекались по открывшемуся простору: поле и заросшая молодой травой низина у деревни скрылись под топотом копыт и сапог, блеском кольчуг и шлемов. Из-за плотных рядов воинов Нитлот по-прежнему толком не видел, что происходит справа и впереди — но слева уже шла схватка. Волки-Двуликие и около сотни мечников дрались с отрядом, который припас для них наместник. Остальное войско тем временем тёмной змеёй ползло вперёд — неумолимо пожирало дорогу; тот случай, когда превосходство в числе делает любое сопротивление смешным и бессмысленным.
И правда, на что рассчитывал наместник — отвлечь их? Замедлить? Немного припугнуть?… Ведь всем давно понятно, что основная часть его армии защищает Академию — иначе город был бы уже взят.
Труба герольда загудела снова, и на этот раз даже Нитлот, вообще-то не падкий на такие вещи, проникся её звонкой торжественностью. Звук спрятал от него шипение и горячий гул: здоровый мечник из отряда в низине с рёвом согнулся пополам, обожжённый огненным шаром. На него тут же набросились двое волков, до этого сражавшихся поодаль; из-под их юрких серых тел букетом разлетелись капли и клочья красного.
Нитлот отвернулся. Смерил Гэрхо в меру строгим взглядом. Тот пожал плечами и, как ни в чём не бывало, подул на пальцы.
— Не сумел удержаться.
— Осторожнее. С такого расстояния ты мог задеть своих, и…
Крик позади — жуткий, скручивающий ужасом — заставил его умолкнуть. Он обернулся и увидел, как один из волков — молочно-белый и крупный, похожий на их вожака — мотнул мордой, разжимая челюсти, и по траве покатилась оторванная голова. Кричал другой воин — детина, неумело держащий боевой топор; он напоминал простого крестьянина. Возможно, убитый был его другом; возможно, именно форма смерти так поразила его — хотя так ли уж важно, в какой форме существа из мира живых уходят в Мир-за-стеклом?… В любом случае, от этого крика, поднявшегося над общим шумом, Нитлота пробрал мерзкий озноб. Явно плохо соображая, крестьянин кинулся на оборотня с топором. Нитлот мог бы помочь Двуликому — хотя бы так же, как сделал Гэрхо, — но почему-то не стал. Белый волк легко прянул навстречу — и его зубы сомкнулись на горле незадачливого вояки; топор тот выронил ещё раньше.
Однако в целом им мешали — это трудно было не признать. Войско продвигалось, а вдоль дороги его снова и снова ждало сопротивление — не очень сильное, малолюдное, но досадное. Снова и снова десятники и сотники отправляли бойцов в низину — и многие из них падали замертво, сражаясь с умелыми, слаженно действующими воинами наместника. Рыцарей, кентавров и оборотней лорд Иггит берёг, а вот пехоту — не особенно. В звоне оружия тонули хрипы и стоны боли; их тёмная энергия трепала щит, как неверный ветер треплет парус. У дорожного указателя — каменный столб обвивали красивые, жадные пальцы плюща — тракт снова повернул, но картина не изменилась. На них опять напали, теперь — из другой деревни. Наместник и впрямь хорошо подготовился, равномерно расставив отряды на подступах к Академии. Это ослабит их.
Насмотревшись на то, как обочина тракта устилается ранеными и убитыми, а изнурённые волки, отвлекаясь, получают сталь то в живот, то в лапу, а то и гибельный рубящий удар меж ушей, по темени и выпуклому серому лбу, — насмотревшись на это, Нитлот решился.
Другие чары. Не невинный щит, раз уж он бесполезен при атаках вблизи.
Это ты вынуждаешь меня, Альен. Всегда ты.
Он сам не знал, почему об этом подумал. Сам ведь снова втянул часть народа Долины в Великую войну, так что глупо винить в этом Альена.
Или не глупо?…
Альен всегда воплощал для него запрет, искушение. Всегда делал то, что нельзя — со своими невероятно сильными для человека способностями, странными зельями, тонко запутанными стихами и холодным умом математика. Он был повелителем хаоса до того, как стал им в буквальном смысле.
Так можно ли — хотя бы косвенно — винить Альена в том, что сейчас ему в голову пришла бредовая идея об Огненной цепи?…
Лошадь Нитлота в ужасе заржала и понеслась быстрее, когда вокруг её морды задрожали красноватые дымящиеся символы. Он натянул поводья и в панике сжал коленями непокорные гнедые бока; никогда не ладил с лошадьми, да и вообще с животными.