Осиновая корона
Шрифт:
«Зачем?»
Я Повелитель Хаоса, Уна. В этом моя сущность. Ты действительно рассчитывала найти во мне доброго, заботливого батюшку? Того, кто будет дарить тебе побрякушки и подбирать богатого мужа? — каждое слово хлестало ударом плети. О бездна, это гораздо, гораздо больнее, чем тогда — на побережье. Тогда он делал больно лишь её телу, а теперь — будто достал кровоточащее сердце и наступил на него каблуком. — Очнись наконец. Я тот, кто я есть, и другим не стану. С тобой было интересно играть. Это развлекало меня, и я заигрался… Как часто бывает. Но сейчас игра уже скучна: всё зашло слишком далеко. Я почти отвоевал Ти'арг —
Она едва дышала от боли — в самом деле, как избитая. Слёзы текли по лицу мерзкой холодной жижей, и она не смахивала их. Сапфир на груди полыхал красным.
«Ты говоришь именно то, что я больше всего боюсь услышать. Ты вынул это из моего разума?»
В мыслях раздался сухой смешок.
Ничего я ниоткуда не вынимал. Я лишь сообщаю тебе то, что вообще-то очевидно и слепому. Хватит бессмысленных надежд, Уна. Ты не нужна мне. Ты ничего не умеешь. Ты избалованна, эгоистична и глупа. Ты не достойна сражаться бок о бок со мной, не достойна жить со мной как дочь. И если до сих пор, за двадцать лет, не достигла этого — неужели ты веришь, что эта жалкая свара что-то изменит?
За что он с ней так? Зачем — сейчас?… Она чуть не выкрикнула это вслух.
«В это… Трудно поверить. По крайней мере, полностью. Ты же пришёл со мной. И стал меня учить. И не отрицал нашу… связь. Как сейчас мне верить в твои слова, если они противоречат всему, что случилось раньше?»
Они не противоречат. Всё очень логично. Просто ты не хочешь видеть эту логику. Ты ищешь в моих поступках любовь — но её нет. Любовь — бесполезная слабость. Я всего лишь играю: мне нравится управлять другими. И правда в том, что твоё сердце я в любой момент могу остановить так же, как сердца тех жалких созданий. И ещё — получить от этого удовольствие.
«Но если ты лгал тогда, то где гарантия, что не лжёшь и сейчас?»
Даже сейчас ты рассуждаешь, как дурочка. Никогда нет гарантии. Тем более — со мной. Я Повелитель Хаоса, — горячий шёпот обжёг ей шею — хотя он по-прежнему стоял далеко и смотрел строго на двери храма. — Я всегда лгу. Я наблюдал за твоими реакциями, и это было забавно. Я использовал тебя, и твоих приятелей, и этих несчастных повстанцев — использовал целое королевство (собственное! Будоражащая мысль, не так ли?…), просто чтобы развеять скуку. И многие уже готовы ползать на брюхе, предлагая мне корону. Мне более чем достаточно.
Она сморгнула едкую пелену, увидев, как приоткрылись двери храма.
«Я не верю. Всё это слишком… Странно. Слишком резко и прямолинейно для тебя. Похоже на часть какого-то плана. Будь это правдой, ты сказал бы мне всё это не так и не здесь».
Не веришь, потому что не хочешь… Люди любят себя обманывать, особенно женщины. Ложные надежды подпитывают их, как дрова — огонь в печи. Но довольно, — он шагнул вперёд, коснувшись рукояти меча. — Я и так немало с тобой возился. Просто оставайся там, не вмешивайся и молчи.
Так просто. Так немыслимо просто ему было добить её — всё это время.
Если он хотел этого, то зачем медлил?…
Боль согнула пополам; она сдавленно всхлипнула, но уже без слёз. Рантаиваль или не слышала их разговора,
Теперь — когда отвержена недостойна ничтожество; и ведь она сама знала, знала, что так будет — но лезла, нарывалась на пытку — зачем — за что, отец?… Зачем ты дал мне поверить, что любишь меня — что есть смысл — что есть я; нет, правильно, спасибо, я ведь выпрашивала — но раз дал поверить, зачем отбираешь теперь? Зачем бросаешь во тьму — ты, давший дышать? Лги дальше: можно утонуть в твоей лжи, как в море, как в чёрных розах, как в осинах нашего дома, куда ты не вернёшься никогда — никогда — ни…
Новый трубный сигнал и шум на площади отрезвили её. Уна подняла голову; по ступеням храма спускался невысокий, очень молодой на вид человек, а рыцари и пехотинцы расходились в стороны, выстраиваясь в почтительный коридор. Человек не спешил; чёрные и белые пряди — седина? — смешались в его не прикрытых волосах; рубашка казалась смутно-белым пятном в подступающем мраке. У него была идеальная осанка танцора или воина и хищно-мягкая, текучая походка. На поясе висело оружие (шпага, рапира или, возможно, короткий меч — Уна не рассмотрела), но выглядело как-то небрежно — наподобие тех рапир и кинжалов, которые избалованные сынки лордов иногда таскают в качестве украшения, не умея с ними обращаться.
Это и есть всемогущий Тхэласса, «маэстро убийств»? Этот узкоплечий юноша, почти мальчик?…
Внешность обманчива. Что бы ни случилось — не сходи с Рантаиваль, поняла?
Раньше этот голос бальзамом смягчил бы её раны — но теперь только разбередил их. Слушая его, она слышала лишь те честные, безжалостные слова и готова была с каким-то нездоровым упоением их повторять.
Может, это и имел в виду Шун-Ди, однажды — в тот вечер она зачем-то отвлекла его от молитвы Прародителю — обмолвившийся о «жажде боли»?… Значит, всё это время она была и в ней — жажда боли, надежда на поражение.
Ей дали то, что просила. Наверное, Повелитель Хаоса и должен так поступать — в этом его отличие от богов. Ибо что может быть более разрушительным и беспорядочным, чем исполнение людских желаний?
Уна ему не ответила.
Тхэласса шёл через ряды воинов; площадь застыла в молчании. В том, как он вскинул голову, было что-то дерзки мальчишеское — как и в складках широкой рубашки, которыми играл тёплый весенний ветер. Лорд Альен оставался неподвижным.
Оказавшись шагах в двадцати от Андаивиль (она неприязненно напряглась, по-кошачьи подавшись назад), Тхэласса поднял руку в приветственном жесте и улыбнулся. Закатный свет упал на его лицо, и Уна различила улыбку — чуть неровную, заразительную и… жестокую?
Очень похожую на улыбку Лиса.
Едва она подумала об этом, что-то словно толкнуло в бок. Зеркало вжалось в пояс, отвечая на присутствие ещё одного магического существа. Осторожно, стараясь не привлечь внимание странного наместника (чем же всё-таки он покорил Велдакира — того, кого считали воплощением расчёта и здравого смысла, того, кто купил даже неподкупного Бри?… Хотя — если в нём и правда смешиваются сумрачный властный ум лорда Альена и дикое, солнечно-лесное очарование Лиса, это вполне объяснимо), она повернула голову.