Осиновая корона
Шрифт:
Можно ли что-то ответить на такие слова? Нужно ли?…
За мрачным обаянием Повелителя Хаоса наконец проявился прежний Альен — потерянный, ни во что не верящий, молча несущий груз своей и чужой вины, пополняя его новыми грехами и подвигами. Сильный и холодный, как сталь. А внутри — одинокий, трепетно рвущийся к красоте и теплу, как…
Осина?
Ривэн проследил за его взглядом и только теперь заметил мерцающую полупрозрачную сферу, зависшую над кроватью с пологом. Шар диаметром примерно с локоть висел, покачиваясь, и источал сдержанную, поразительно
Иногда на шаре вспыхивали и гасли размытые образы — дома, улицы, море… Ривэн узнал порт и крепостные стены.
— Это Хаэдран?
Альен кивнул.
— Сфера показывает окрестности. Полезное заклятие.
— Ты и этому сам научился? — Ривэн тщетно попытался скрыть восхищение: не был уверен, что даже Отражения способны на такое.
— Не совсем. Одна знакомая ведьма любезно подарила рецепт. Правда, впридачу ещё вот это, — царственно-мягким жестом Альен указал на вазу на прикроватном столике. Там, гордо безмолствуя, стояли пушистые чёрные розы. — У неё было странное чувство юмора. Теперь эти розы порой появляются, когда я творю магию, и всегда, когда… — он на миг запнулся — будто сомневался, стоит ли допускать Ривэна за незримые границы. — Когда я пишу.
Забавно. Тауриллиан по прозвищу Сен-Ти-Йи — та, что притворялась старушкой-рабыней, — любила чёрные розы и, кажется, иногда дарила их Альену. Вспоминая об этом, Ривэн точно вспоминал о другой жизни — и одновременно о том, что было вчера.
— Ты сказал, что не сумел искупить вину и «не сможешь остановиться», — он старался как можно осторожнее подобрать слова — хотя есть ли толк, если его мысли открыты Альену, как букашка на ладони?… — Ты имеешь в виду Тааль? Её смерть, её жертву?
Альен дёрнул плечом и не ответил.
— Я лишь хочу напомнить… Что это был её выбор. Правда — её. В этом нет твоей вины. Даже если бы она не сделала этого с собой, я уверен, что ты смог бы противиться тауриллиан и закрыл бы разрыв, и…
— Нет, — глухо перебил Альен. — Не смог бы. И не закрыл. В этом всё дело, Ривэн. Я не могу быть королём. Моя воля — воля ко тьме, и так было всегда. Поэтому, если ещё веришь в богов, молись им за Иггита Р'тали и его приятелей.
— И всё-таки дело в Тааль, — Ривэн отважился напирать: другого шанса, скорее всего, не будет. — Ты не можешь простить себе её смерть. Её и Бадвагура. И, наверное… — он уставился в пол. — Своего учителя. Я прав?
Альен покачал головой.
— Ты назвал не всех: на моём счету куда больше жизней. Но наконец-то уловил смысл. Да, убийца не должен править. Убийца, некромант, лжец… Не должен, если есть возможность этого избежать. У людей Ти'арга она будет. Им не нужен такой король.
— Просто о Тааль тебе ведь наверняка напомнила история с Йарлионн. С той драконицей, что принесла себя в жертву… Так? Ты поэтому о ней думаешь?
Он чуть побледнел и ответил не сразу.
— И да и нет. Я думаю о ней потому, что здесь Уна.
— Уна? Ну, — Ривэн заставил себя улыбнуться, — она гораздо больше похожа на тебя, чем на Тааль. За неё нечего бояться. Она сильная и умная. И иногда… Злая. По-хорошему.
— Хорошо, если так. Будет похожа на Тааль — не выживет, — ответил Альен; что-то по-волчьи жёсткое проступило в его красивых чертах. — Так или иначе, сути дела это не меняет. Я не стану править, даже если та корона имеет отношение к Тоури и древним королям. Это моё последнее слово, Ривэн. Я не король. Маг, странник по мирам… Плохой отец. Плохой лорд. Но не властитель.
— Ещё — писатель, — Ривэн поддразнивающе кивнул на тетради. Альен поморщился, но не стал спорить:
— Возможно. Впрочем, тоже плохой.
Какое-то время оба молчали. Было слышно, как снаружи визгливо воет ветер: неспокойное море тревожило город. Перекрикивались чайки, вечно шныряющие по здешним улицам, подобно толстым энторским голубям (Ривэн пока так и не привык к этому). Напрягая слух, можно было расслышать приглушённые голоса, доносившиеся снизу, из столовой: семья градоправителя ужинала, но Альен не присоединился к ним.
Возле тетрадей и чернильницы стояла бутылка тёмно-красного вина и блюдо с нарезанным сыром и фруктами. Ривэн вопросительно показал на бутылку; Альен, всё ещё тонущий в своих мыслях, кивнул. Откуда-то появились два бокала. Ривэн держал прохладное стекло, глотал приятно-жгучую рубиновую жидкость — и медленно отчаивался. Альена, похоже, и впрямь не переубедить. Он редко принимает необдуманные решения и упрям, как толпа фанатиков.
Всё-таки Уна очень, до жуткой неправильности на него похожа.
— А я так надеялся, — вырвалось у него, как только тепло вина вихрем разбежалось по телу. — Если бы ты стал королём, новая эпоха началась бы на деле, а не на словах… Что бы ты ни говорил, я в это верю, — Альен устало отмахнулся, но он добавил: — И в то, что ты смог бы закончить Великую войну… грамотно. Люди больше не умирали бы зря. А я бы помогал тебе: сам знаешь, какие связи у лорда Заэру. Спасибо дяде Дагалу — сейчас все двери мира открыты передо мной.
Жаль, что двери оставались закрытыми в прошлом: когда он был вором, это было в разы нужнее. До чего несправедливой и нелогичной бывает жизнь.
— Говоришь так, будто хотел бы служить мне, — заметил Альен, наливая себе второй бокал. Ривэн хмыкнул.
— А это не очевидно?
— Нет. Замок Заэру находится не в Ти'арге, напомню.
— Стань ты королём — я, конечно, перебрался бы в Ти'арг. Думал, это и так понятно.
— Не говори глупостей, Ривэн. Ты подданный Дорелии и принёс присягу королю Ингену. Тебя связывают обязательства.
— Та присяга, что я принёс тебе, гораздо крепче… и важнее для меня, — голос предательски сел. — Я принёс её много лет назад, и с тех пор ничего не изменилось. Ты это знаешь.