Осиновая корона
Шрифт:
Альен приподнял бокал, глядя на огонёк свечи сквозь вино — кусочек золота, плавающий в крови.
— Если дорога обманывает тебя, верь ей, ибо она лучше знает, как нужно. Если дорога причинит тебе боль — прими её с радостью, ибо без боли нет ни пути, ни жизни, — он помолчал. — Этха из Долины Отражений, «Тайны предназначения». Просто у каждого своя дорога, Ривэн. Свои представления о том, что должно и не должно. Только и всего.
«А твоя дорога — вечно скитаться, быть одному и самому же страдать от этого?» — хотел спросить Ривэн, но не осмелился. Побег Альена от покоя и счастья затянулся, но кто знает — не в этом ли его суть? Наверное, Ривэн снова чего-то не понимает. Наверное,
А вот у Альена, похоже, всё наоборот.
— Хотел привести последний довод: так ты мог бы быть с Уной. Но, видимо, это бесполезно?
Альен отставил бокал; всё-таки — с заминкой лёгкого замешательства.
— Бесполезно. Я до сих пор уверен, что ей будет лучше без меня.
— Думаю, она… Не совсем с тобой согласна. Мягко говоря.
— С Уной я всё решу сам, — он переплёл пальцы, и на одном из них Ривэн заметил перстень с крупным чёрным камнем. Кажется, у Альена и раньше был такой — но теперь от него опасно тянуло магией, как от меча и мерцающей сферы над кроватью. — Мы всё обсудим, и она поймёт.
Ривэн позволил себе грустную усмешку.
— Это значит «не лезь не в своё дело»?
— Это значит «не будет никакой трагедии». Не утверждаю, что мы с Уной никогда не увидимся и я не буду… присматривать за ней. Но вернуться насовсем и стать лордом Кинбралана? Этот путь давно для меня закрыт. Это был бы абсурд, никому не несущий добра. Потому я ничего и не обещаю.
— Никогда не обещаешь, — пробормотал Ривэн, глядя на одну из статуэток Бадвагура — дракон, расправив крылья, гордо и гневно вскидывал голову, как на миниатюрах в старых книгах. Настоящие драконы движутся мягко и плавно, крайне редко — с такой агрессией. Но Бадвагуру не довелось их увидеть. — А ему тоже не обещал? Когда был в Молчаливом Городе?
Почему-то заставить себя произнести имя мастера Фаэнто — и, тем более, ту его форму, которая предназначалась будто специально для Альена: Фиенни, — он до сих пор не мог. Альен, разумеется, промолчал — только один из флакончиков ни с того ни с сего лопнул на мелкие осколки; жидкость медового цвета лужицей растеклась по комоду.
— Прости, — быстро сказал Ривэн. — Я идиот. Я понял твоё решение.
Он допил вино и достал платок: хотел промокнуть лужицу, а заодно нарушить неловкое молчание. Но Альен щёлкнул пальцами, и жидкость с шипением испарилась.
— Рад, если это так, — он устало потёр висок и опять потянулся к бутылке. — Сядь, Ривэн. И прекрати панику.
Он послушался, почти не задумываясь, и сменил тему:
— Итак, Иггит Р'тали?
— Кто знает, — Альен пожал плечами. — Полагаю, не он один может быть претендентом. Есть, например, Каннерти — последние родственники королевской семьи через брак.
— Здесь говорят, что Каннерти больше не поддерживают коронников. После смерти Риарта.
— Тогда кто-нибудь другой. В сущности, это не так уж и важно. Главное для людей — чтобы это был достаточно знатный ти'аргец, противник Альсунга с хорошей репутацией… Лучше — не волшебник.
— И не оборотень, — Ривэн фыркнул. Альен слабо улыбнулся.
— Да уж, и не оборотень. Кстати сказать, до конца определяться с кандидатом нет смысла, пока Тхэласса не будет побеждён.
— Но ты победишь его. Разве нет?
Синие глаза Альена зло потемнели.
— Не знаю. Чтобы выиграть, нужно играть.
ГЛАВА LIV
Утром в палатку вдруг залетела ласточка. Юрко прорезав воздух, чёрным росчерком покружила над спящим десятком (палатка была общей, и храп разных тонов тяжко висел над походными тюфяками вместе с вонью пота), побила крыльями — и вылетела прочь. Никто не проснулся.
Ёжась от холода, Бри плотнее завернулся в одеяло. До сих пор не верилось, что пришла весна и даже снег в окрестностях Академии уже растаял, обнажив чёрное тело земли. И вправду: на деревьях предвкушающе набухают почки, пробивается молодая трава — но они, уставшие и полуголодные, едва ли могут это оценить. Трудно думать о весне, когда третью неделю безрезультатно таращишься на камни осаждённых стен — пусть даже высоких и величественных.
Бри перевернулся на спину, стараясь не задеть рану, но движение снова отдалось тупой болью в боку, под рёбрами. Скрипнул зубами. Почти заживает, но до конца ещё долго. Иногда уже думалось: может, ну к старухе Дарекре эту войну?… За подарки битвы в Меертоне — эту, опасную, рану и ещё несколько помельче — он получил чин десятника, как один из «отличившихся». Обмен мало утешал. Лекарь сначала думал, что Бри не выбраться.
Хмель весны, вопреки всему, уже пропитывал воздух: нежнел ветер, бесцельно томилось тело, отступали задержавшиеся холода. Все в войске повстанцев — по крайней мере, ровесники Бри и ребята чуть старше — ждали чего-то, и никто не мог объяснить, чего. Боёв за стены не было уже много дней, но Бри трепали то страх, то непонятное возбуждение, то весёлость без причин. Раньше он всегда считал себя спокойным, уравновешенным человеком, а теперь, в двух шагах от столицы, его будто подменили. Часто до ломоты внутри тянуло домой, в Кинбралан — к матери и Эльде; ещё чаще — на стены, в самовольную вылазку. Ему хотелось драться.
Хотелось убивать.
Он боялся этих мыслей и просил за них прощения у богов. Но теперь — хотелось.
Бри слушал храп спящих, подложив локоть под затылок, и смотрел на грязную ткань палатки. Кто-то — наверное, самый юный в десятке, пятнадцатилетний Вайлин из Веентона — храпел забавно, с тоненьким присвистом. Это отвлекало от серьёзного: Бри вспоминал свои сны. В последнее время он спал плохо, тоже как-то лихорадочно. Снилась обычно Эльда, порой — другие знакомые девушки или женщины; чем дольше тянулись бои и осада, тем более смелыми, стыдными становились сны. Но сегодня было что-то другое — что-то значительное. Бри проснулся с ощущением, что этот сон обязательно надо запомнить, но ласточка отвлекла его, и теперь ничего дельного не вспоминалось.
Убитые на его глазах товарищи? Лошади в конюшне Кинбралана? Мать, сокрушённая болезнью? Леди Уна?…
Нет, другое. Во сне были деревья, звери, драконы в небе и всепожирающий огонь. А ещё — почему-то — чёрные розы.
Бри никогда не видел таких. В Кинбралане розы вообще не росли — прохладное, короткое лето предгорий к этому не располагало, — хотя иногда для украшения сада и замка леди Мора покупала на ярмарках их луковицы. Оказавшись среди коронников, Бри перевидал много крестьянских и фермерских садиков; а в землях поюжнее, ниже по течению Реки Забвения (в конце осени его, Дауша и лучника Тилбо отправляли туда в короткую вылазку — причём в вылазке не было особой необходимости: наверняка хитрец Келдар просто хотел, чтобы они получше «пообтесались»), розы и вовсе были обычным делом: их выращивали в специальных парниках и корзинами продавали на рынках. И всё же в целом розы, красивые и бесполезные, считались забавой знати; Бри был уверен, что Эльда только непонимающе улыбнулась бы, если бы он решился подарить ей этот шипастый цветок. Красные, жёлтые, белые, с бежевым мглистым отливом — на глаза ему попадались всякие, но не чёрные.