Осколки чести

Буджолд Лоис МакМастер

Постоянно сверяясь с инструкциями на мониторе, врач проследил за тем, чтобы нужная смесь гормонов была введена через соответствующую трубку.

— Пять минут ожидания, отсчет… пошел. — Доктор повернулся к Форкосигану. — Удивительная машина, сэр. Вы ничего не слышали насчет финансирования и выделения технического персонала для создания таких установок?

— Нет, — ответил Форкосиган. — Я официально выхожу из этого проекта, как только последний живой ребенок будет… выпущен, завершен, или как там это называется. Дальше вам придется пробивать

эту затею через свое прямое начальство. Вероятно, потребуется найти этому какое-нибудь военное применение, чтобы оправдать затраты, или хотя бы придумать что-нибудь более-менее правдоподобное.

Доктор задумчиво улыбнулся.

— По-моему, это стоящее дело. Может оказаться приятным разнообразием после разработки новых способов человекоубийства.

— Пора, сэр, — объявил техник, и врач вернулся к настоящему.

— Плацента отделяется хорошо — сжимается, как положено. Знаете, чем больше я изучаю это, тем сильнее восхищаюсь хирургами, которые произвели операцию над матерями. Нам надо посылать побольше студентов-медиков на другие планеты. Извлечь плаценту, не повредив ее — наверное, самая… так. И вот так. Распечатываем. — Врач завершил приготовления и открыл крышку. — Разрезаем мембрану… и вот наша девочка. Отсос, быстро.

Корделия заметила, что Ботари, по-прежнему стоящий у стены, тоже задержал дыхание.

Мокрый и барахтающийся младенец сделал первый вдох и закашлялся от холодного воздуха. Ботари тоже начал дышать. По мнению Корделии, малышка была довольно миленькой — совсем не такой окровавленной, как те выношенные in vivo новорожденные, которых она видела по видео, и гораздо менее красной и помятой. Младенец громко и настойчиво завопил. Форкосиган подскочил от неожиданности, и Корделия расхохоталась.

— Ах, она просто чудо. — Корделия подошла ближе, чтобы заглянуть поверх плеч медиков, которые делали измерения и брали анализы у своей крошечной, недоумевающей, ошарашенной и моргающей подопечной.

— Почему она так громко плачет? — нервно спросил Форкосиган, который, как и Ботари, точно прирос к месту.

«Знает, что родилась на Барраяре», — хотелось ответить Корделии. Вместо этого она сказала:

— Ну, ты бы тоже заревел, если бы стадо великанов вытащило тебя из теплой уютной дремоты и начало перебрасывать туда-сюда, будто мешок с крупой.

Корделия с медтехником обменялись шутливо-сердитыми взглядами.

— Ну ладно, миледи, — техник передал ей младенца. Доктор тем временем вернулся к своей бесценной машине.

— Моя невестка говорит, что их надо прижимать к себе, вот так. Не держать на вытянутых руках. Я бы тоже так верещала, если бы думала, что меня держат над пропастью и вот-вот уронят. Вот так, малышка. Ну-ка, улыбнись тете Корделии. Вот мы и успокоились. Интересно, успела ли ты запомнить сердцебиение своей матери? — Она поплотнее завернула малютку в одеяльце и принялась баюкать ее. Та почмокала губками и зевнула. — Какое странное и долгое было у тебя путешествие.

— Хотите

заглянуть внутрь машины, сэр? — обратился к Форкосигану доктор. — И вы тоже, сержант. В прошлый раз у вас было столько вопросов…

Ботари покачал головой, но Форкосиган подошел поближе выслушать технические объяснения, которые врачу явно не терпелось дать.

Корделия поднесла ребенка сержанту.

— Хотите подержать ее?

— А можно, миледи?

— Господи, не вам у меня надо спрашивать разрешения — скорее уж наоборот.

Ботари осторожно взял ее на руки — она практически потонула в его огромных ладонях — и заглянул в ее личико.

— А вы уверены, что не перепутали? Я думал, у нее будет большой нос.

— Все проверено и перепроверено, — заверила его Корделия, надеясь, что он не спросит, откуда ей это известно; по крайней мере, она была вполне уверена в истинности своих слов. — У всех младенцев маленькие носики. До восемнадцати лет вообще трудно сказать, какими они будут, когда вырастут.

— Может, она будет похожа на мать, — с надеждой проговорил сержант.

Корделия тоже втайне понадеялась на это.

Доктор закончил показ внутренностей своей чудо-машины Форкосигану; тот сумел сохранить вежливую мину и выглядел лишь слегка выбитым из колеи.

— Хочешь подержать ее, Эйрел? — предложила Корделия.

— Спасибо, лучше не надо, — поспешно отказался он.

— Тренируйся. Может, когда-нибудь пригодится. — Они обменялись взглядом тайной надежды, и он сдался.

— Хм. Мне доводилось держать кошек, которые были тяжелее этого создания. Это вне моей компетенции. — Он с облегчением передал малышку медикам, которым она понадобилась для завершения записей о физических данных.

— Так, посмотрим, — проговорил доктор. — Это та самая, которую мы не отправляем в императорский приют, верно? Куда мы ее отвозим после окончания контрольного периода?

— Меня попросили позаботиться об этом лично, — без запинки ответил Форкосиган. — Ради сохранения анонимности родителей. Я… мы с леди Форкосиган доставим ее к законному опекуну.

Физиономия доктора приняла необычайно глубокомысленный вид.

— О! Понятно, сэр. — Он старался не смотреть на Корделию. — Вы возглавляете проект. Вы можете делать с ними все, что пожелаете… Никто не будет задавать вопросов, я… я могу вас заверить, сэр, — горячо проговорил он.

— Хорошо, хорошо. Сколько длится контрольный период?

— Четыре часа, сэр.

— Отлично, мы как раз можем пообедать. Корделия, сержант?

— Э-э, можно мне остаться здесь, сэр? Я не голоден.

Форкосиган улыбнулся.

— Конечно, сержант. Людям капитана Негри полезно размяться.

По дороге к машине Форкосиган спросил:

— Над чем это ты смеешься?

— Я не смеюсь.

— У тебя глаза смеются. Если честно, искрятся как бешеные.

— Да все этот врач. Боюсь, мы нечаянно ввели его в заблуждение. Ты разве не понял?