Осколки летней грозы
Шрифт:
— Ты её знаешь? — хитро прищурил один глаз Промпто.
Гладиолус, весь вечер хмуро маячивший рядом с ними, наконец развеселился и прыснул смехом. Ноктис промолчал, но по бледнеющему лицу плотно сжатым губам было заметно, как тяжело это ему далось.
— Она твоя подружка? — Промпто подхватил настроение Глада и начал шутить над Ноктисом.
— Нет! — отрезал Каэлум.
Видя то, как захлёбывается смехом Гладиолус, Промпто продолжил:
— Ну, тогда можно я её сниму? — акцент на личном местоимении и поднятая бровь.
— Нет, — резко и почти сквозь зубы ответил Ноктис.
— Так она всё-таки твоя подружка!
Промпто с удовольствием наблюдал, как зеленеет «принц», а громила Гладиолус уже задыхается от смеха и слёз.
— Это девчонка из соседского приюта, она всё детство доставала Ноктиса, — наконец пояснил Глад.
— Так самое время ей отомстить, — хмыкнул Промпто. — Или ты до сих пор боишься к ней подходить?
— Заткнись.
Промпто, ухмыляясь, опустил глаза, дав Ноктису время передохнуть. Он-то знал, что будет, если перегнуть палку и вывести «принца» из себя. Не дай бог, тот психанёт и без оглядки покинет сие место. Промпто не хотелось так портить празднование своего приезда. Однако что за девица, способная с пол-оборота даже не приближаясь так взбесить Каэлума?! Промпто захотелось обернуться и хорошенько её рассмотреть, но он не стал так поступать.
Ноктиса Промпто знал как облупленного, не даром они три года прожили в одной комнате. Каковым был Каэлум? О, поэтичный Аргентум мог описать его парой тройкой возвышенных эпитетов и сдобрить это чёрной бранью. За глаза в школе Каэлума называли «принцем». Его замкнутость и необщительность многие принимали за надменность, кого-то бесила его врождённая осанка и манеры королевской особы, кого-то задевал темперамент. Но что это был за темперамент! Особенно в моменты гнева!
Трудно было представить, что в детстве кто-то мог обижать Каэлума. Впрочем, может поэтому он и превратился в «принца», готового за любое неприятное слово размазать тебя по стенке?!
Промпто нашёл в своём стакане дно и обратился то ли к другу Ноктиса, то ли его водителю:
— Глад, притащи мне из бара ещё выпивки!
Трезвый, как стёклышко, военный курсант переглянулся с Каэлумом, тот кивнул, мол: «Мне тоже». Сегодня дурное настроение позволяло Ноктису раздавать приказы, унижая чужое достоинство.
Гладиолус, позабыв веселье, скрипнул челюстью и покинул их. Этот внезапный школьный друг, явившийся в дом Каэлумов, ему не очень-то нравился.
— Ну, — многозначительно хмыкнул блондин и склонился над низким столиком, заговорщически подзывая Ноктиса.
Тот неохотно подался вперёд, ему не хотелось терять из виду Лайтнинг.
Промпто растянул губы в улыбке от уха до уха, снова темнота окрасила его ухмылку в зловещий оттенок. Он движением фокусника продемонстрировал на ладони два белых кругляшка.
Ноктис сглотнул. Промпто ещё в школе умудрялся баловаться этой дрянью, Каэлум пару раз тоже пробовал, но не горел желанием снова повторять эти эксперименты. Его однажды чуть не застукали в отличие от удачливого блондина.
— Ты что-то не на шутку распереживался из-за этой девки! Не хочешь расслабиться?
Каэлум посмотрел поверх плеча Промпто на Лайтнинг, к ней уже кто-то подошёл и протянул бутылку пива. Губы Ноктиса превратились в тонкую линию. Тело помнило волны расслабления и безразличия ко всему после действия наркотиков. И Ноктис тут же проклял Фэррон, на какие грязные поступки эта ведьма его толкает!
Он посмотрел в опухшие глаза Промпто и приготовился резко отказать. Аргентум же, предугадывая и опережая его, сказал:
— Не хочешь сам, подсунь ей и воспользуйся ситуацией — месть бывает разной.
Одна таблетка скатилась на ладонь Ноктиса. Он, затаив дыхание, посмотрел по-новому на это дьявольское искушение. Разрушать себя он не желал, а подчинить её хотел? Червивое желание получить своё уничтожало изнутри похлеще речей хмельного друга.
Промпто наконец оглянулся на девушку, заметил, как та ругается с каким-то хмырём, распускающим руки, и сообщил:
— Ей богу, если ты не подойдешь к ней сейчас, это сделаю я.
Промпто на показ подкинул оставшуюся таблетку на ладони. Он знал, как можно заставить Каэлума действовать. Ноктис, скрипя зубами, поднялся. Промпто, смотря ему в след, ухмыльнулся и положил на язык таблетку.
Жизнь его всегда была сказочно легка, глупая удача не отходила от Аргентума. И он свято верил, что эта забава обернётся хорошо, а Ноктис вернётся за столик с не в меру весёлой девицей, которая будет творить глупости на радость ему, «принцу» и даже громиле. Промпто был легким на подъем баламутом, знающим на своей шкуре лишь то, что не бывает серьёзных проблем — бывает мало выпивки и дури.
***
Между маленькой сценой и стойкой бара громко вопили колонки. На втором этаже, где были столики и диваны, лился свет пошлых светильников, было тихо, там можно было поговорить. Но Лайтнинг была здесь не ради разговоров, да и тех, кто обитал на втором этаже, у кого водились деньги, она ненавидела.
Примерно раз в месяц здесь выступали местные группы, и только поэтому это место незаслуженно считалось рок-клубом. Но других таких мест не знали ни Лайтнинг, ни их небольшой город.
Музыка лилась вокруг, бас отбивал ритм по коже. Музыку можно было впустить в себя и подчиниться ей, двигаясь под её раскаты. Здесь Лайтнинг была только ради нее, поэтому поспешила выйти на улицу, когда закончилось последнее выступление.
Фэррон не теряла из виду Ваниль и должна была передать её в руки Фанг. Но случилось именно то, чего она боялась. Какой-то широкоплечий парень перегородил ей дорогу и протянул бутылку с пивом. Клэр ненавидела, когда ее пытались снять, тем более такими способами.
— Привет! — прокричал он.
Добродушная улыбка и куртка с нашивками Солдат Энджела выдавали в нём сталкера, давненько приметившего Клэр среди Трёх банд и наконец нашедшего смелость и повод к ней подойти. Клэр посчитала, что этот парень опасности не представляет, и дурной нрав взял своё. Хмыкнув себе под нос, она взяла в руки бутылку и наклонилась к парню. Лайтнинг прокричала у его уха те слова, что всегда берегла для таких случаев. Он разобрал их и побагровел. Не теряя времени, Лайтнинг развернулась и попыталась уйти, пока парень не опомнился.