Осколки разбитых иллюзий
Шрифт:
После прочтения писем у меня возникли неоднозначные чувства. Мне было жаль женщину, жаль, что так сложилась её судьба. Но не более. Не было слёз и истерик, не было желания побежать и броситься к ней в объятия.
Её письма отцу были полны боли и сожаления. Она любила своего ребенка, которого отдала. Любила отца. Но любил ли он её? Если да, то разве так поступают с человеком, которого любишь? Я не могла понять его мотивов. Но и судить была не в праве.
Весь вчерашний день я блуждала в своих мыслях. Перебирала разные варианты встречи с Анной. Что я ей скажу? Как
Внедорожник Адэма набирает скорость, лавируя в потоке машин. Чувствую на себе его взгляд, но избегаю прямого контакта с ним. Вжавшись в сидение, притворяюсь, что меня занимает вид сумрачного города. Хотя картинки за окном не меняются — они искажаются светом фар, проезжающих мимо машин.
Навигатор начинает издавать сигнал и механически твердить, что мы сбились с намеченного маршрута и движемся в неверном направлении. Я бросаю взгляд на Адэма. Он не обращает внимания на прибор, перестраивается в другой ряд и съезжает на повороте. Затем вовсе отключает навигатор.
Вглядываюсь в окно, стараюсь определить, где мы находимся. Местность мне знакома — это единственная односторонняя дорога, которая ведёт к набережной.
— Адэм, — зову его. — Что ты делаешь? Куда мы?
— Прогуляемся немного, — бросает он, не глядя на меня, сосредоточенно сжимает руль.
— Прогуляемся? — уточняю озадаченно, морщу лоб в непонимании.
Адэм не отвечает. Преодолевает крутой спуск к набережной, внимательно осматривает стоянку, выискивая свободное место. Паркуется. Выходит из машины, обходит её и открывает дверь с моей стороны. Я сижу, не шевелясь. Не понимаю того, что происходит. Мы ведь ехали на юбилей, что он творит?
Нагнувшись, он залезает в салон, отстегивает ремень безопасности. Взяв меня за руку, вытягивает из салона автомобиля.
— Не спорь. Проветримся немного, потом поедем дальше, — твёрдо произносит, предотвращая протест, готовый вырваться из моих уст.
Мне не остаётся ничего другого, как смиренно кивнуть. Ветер, гуляющий по набережной, пощипывает кожу оголённых плеч. На мне короткое коктейльное платье винного цвета, туфли на высоких каблуках. Не самый подходящий вид для прогулки по набережной в вечернее время. Несомненно, мы привлечём внимание многочисленных горожан, неспешно и по-обыденному прогуливающихся по бульвару.
— Надень, — произносит Адэм, достав и накинув на мои плечи блейзер, который я оставила на заднем сидении.
Он оказывается очень кстати. Я надеваю его на себя, сразу становится теплее и уютнее. Адэм переплетает наши пальцы и тянет меня по дорожке, ведущей к бульвару.
Мы шагаем рядом, рука об руку. Кажется, ещё долгое время — это будет для меня чем-то удивительным и волшебным.
Я наслаждаюсь прекрасным видом. По ту сторону моря — здания зеркально отражаются на водной глади и завораживают своей красотой и огнями вечернего города.
На набережной шумно и многолюдно. Семьи с детьми, влюблённые парочки, пожилые люди, неспешно прогуливаются вдоль берега. Некоторые, утомившись, сидят на скамейках, расположенные возле цветущих растений
Ветер кружит в воздухе смех прохожих, обрывки их фраз, а также запах моря, нефти, попкорна, различного фастфуда. Кафе заманивают яркими вывесками.
Мы замедляем шаг, вливаемся в поток людей, Адэм обнимает меня за талию, прижимая плотнее к себе.
Я стараюсь вспомнить, когда последний раз была тут. Наверное, это было, когда я училась на последнем курсе в университете.
— Разве мы не опоздаем к Мартыновым? — интересуюсь, опомнившись, когда мы преодолеваем приличное расстояние от парковки.
— Подождут, — Адэм сжимает мою руку и ведёт к торговым палаткам.
Останавливается у одного из них и покупает сахарную вату.
— Демир рассказывал, что ты её очень любишь, — говорит, протянув мне огромное воздушное облако.
Губы растягиваются в широкой улыбке. Прихожу в восторг, меня охватывает детская непосредственная радость.
— Спасибо, — умиляюсь, принимая из его рук вату.
Хочется броситься в его объятия и поцеловать в губы, но сдерживаюсь. Слишком много вокруг нас людей.
— Покатаемся на колесе обозрения? — воодушевляюсь, бросая взгляд на гигантское сооружение у моря.
— Покатаемся, — соглашается Адэм, и мы направляемся к аттракциону.
Мы быстро доходим до него, и пока Адэм покупает билеты я занимаю очередь. В ожидании него, принимаюсь отрывать и есть вату. Она моментально тает во рту. Сладкий вкус возвращает меня в детство, в наши редкие прогулки с отцом и братьями.
Замечаю пристальный взгляд пухлого розовощёкого мальчишки из очереди спереди. Он смотрит на мою вату с таким вожделением, что аж облизывается. Смотрю на него предостерегающе, отворачиваюсь так, чтобы он не видел моё лакомство. Продолжаю отрывать куски и есть, не обращая внимание, что она липнет к рукам.
Адэм возвращается ко мне. Держит в руках билеты.
— Думаю, этот парень будет преследовать тебя во сне, — говорит он, кивая на мальчишку.
Улыбается, очевидно, он наблюдал за мной, пока стоял в очереди у кассы. Я вновь бросаю взгляд на мальчика. Он всё ещё не сводит взгляда с ваты.
— Не могу же я просто отдать ему её, — наклонившись, шепчу Адэму. — Думаю, что его бабушка этого не оценит.
Рассматриваю седовласую женщину рядом с мальчишкой. Прикидываю в голове, как может отнестись его бабушка, если мы купим новую и угостим парнишку? Вдруг, это рассердит её.
— Я уверена, что штуки три он уже съел за эту прогулку, — продолжаю шептать Адэму заговорщическим тоном.
Адэм весело смеётся, я тоже не сдерживаю улыбки.
Очередь потихоньку движется вперёд. Мальчик продолжает поедать мою вату глазами, одаривая меня ненавистным взглядом. Словно мысленно проклинает, что вата не в его руках. Бабушка замечает, что внимание мальчика рассеяно. Она смотрит на него, затем лезет в сумку. Протягивает ему огромный пряник. Он недобро улыбается, берёт в руки и начинает демонстративно есть свой пряник, как бы дразня меня.