Осколки
Шрифт:
Антенор ничего не ответил, сжал борт ладьи так, что костяшки побелели.
На следующий день они увидели на западном берегу громадные пилоны храма Духа Птаха. «Реннет» прибыла в Мемфис.
Глава 10. Откровения
Мемфис
Огненная Ладья Миллионов Лет скрылась за горизонтом и Ра вступил в свою еженощную битву с Апопом.
Таис смотрела вниз, на спускающихся по широкой дворцовой лестнице Антенора и Месхенет. Их сопровождали стражи, исполнявшие её приказ — сопроводить гостей в подготовленные им покои.
— И как ты намерен поступить? — спросила афинянка.
Голос её дрожал от волнения.
— Рассказать всё Птолемею, — прозвучал за её спиной ответ Верховного Хранителя.
Таис повернулась к нему. Облачённый в церемониальную леопардовую шкуру, он стоял, тяжело опираясь на посох Ириса так, будто массивная золотая пектораль на груди подламывала ему ноги. Пектораль изображала Маат, своими крыльями обнимавшую Хранителя за плечи.
— Менкаура, прошу тебя, не делай этого, — взмолилась Таис.
— Почему ты не хочешь, чтобы Двойную корону надел тот, кому она принадлежит по праву? — спросил Хранитель.
— Я не понимаю тебя, — ушла от ответа афинянка, — не удивилась бы, если бы ты желал, чтобы она досталась египтянину.
— Это неважно, кровь какого народа течёт в жилах Величайшего, — пожал плечами Менкаура, — за много веков Двойной короной владели и нехси, и та-неху, и аму. Хаки владели короной Дешрет[69].
— И вы считаете эти годы годами бедствий.
— Не все, — возразил Менкаура.
— Но ведь есть внук Нектанеба… — проговорила Таис.
— Внучатый племянник…
— Пусть так, всё равно он его единственный наследник.
— Только не он, — прошипел Менкаура, — пока я жив, сделаю всё, чтобы род труса держался подальше от трона. Он посвящённый Исет и лучше бы служил нетеру. Большая ошибка, что ему доверили крепость. Но раз уж так, то пусть сидит в болоте, там ему самое место.
Афинянка не нашла, что ответить. Помолчала немного, потом спросила:
— Этот Антенор… Он ведь в душе очень противился своему рассказу. И я его понимаю. Понимаю причину. Я бы тоже не хотела для своего сына…
Менкаура перебил её.
— Он слабый человек.
— Кто?
— Антенор.
— Почему ты так решил?
— Сильного человека нельзя купить, а Хорминутер купил его.
— Я считаю, что Антенор поступил достойно, — возразила афинянка.
— Это не важно, достойно или нет. Никто из ири так бы не поступил. Есть долг превыше личных интересов. Превыше собственной жизни.
— Он отдавал другой долг, — вновь не согласилась Таис.
— Ему был дан выбор, — упрямо мотнул головой Менкаура, — ири выбрал бы иное.
— Ты слишком идеализируешь ири, — сказала Таис, — в чём заключался долг твоего отца?
Менкаура поджал губы и не ответил. Отвернулся.
— Гераклу сейчас двенадцать лет, — сказала Таис, — всю жизнь он прожил в изгнании. Совсем, как Нектанеб младший. И лет ему было в начале той усобицы столько же. Теперь ты хочешь устроить так, что мальчика сделают знаменем для будущих войн. Как сделал знаменем своего воспитанника Кауирпехти. И к чему это привело?
Менкаура не отвечал.
— Ты думаешь, Птолемей спит и видит, как бы вернуть Аргеада на трон? — спросила Таис, — хотел бы, уже давно предъявил бы всем Леонтиска.
Она не боялась говорить Хранителю такие вещи, тот давно дал ей понять, что не слепец и не дурак.
— Нет, — продолжила Таис, — я слишком давно знаю его, чтобы так обманываться. В Вавилоне он противился избранию на царство сына Барсины, думаешь что-то изменилось?
— Люди, бывает, меняются.
— Бывает, — кивнула Таис, — а ещё бывает, что хитрец с годами становится хитрее. Геракл может понадобиться Птолемею по совсем другой причине.
— Госпожа моя, — мягко сказал Менкаура, — ты знаешь, что достаточно лишь твоего слова и я сделаю всё, чтобы за тебя и Леонтиска встали двадцать тысяч воинов.
— Нет, Менкаура, — ответила Таис, — я скорее умру, чем позволю такому случиться.
— И о том мне давно известно, — кивнул Хранитель, — но Священная Земля нуждается в Величайшем.
— Я знаю, — негромко произнесла Таис.
— С твоего позволения я прикажу подготовить «Звезду Обеих Земель» к путешествию. Я отправлюсь с Антенором и Месхенет в Александрию. Леонтиск может поехать со мной. Ему пора возвращаться к отцу.
Таис вздрогнула от того, каким тоном он произнёс последнее слово. Кивнула.
— Живи вечно, госпожа.
С этим словами Менкаура удалился.
Таис набросила на голову тонкий шерстяной платок-диплакс и тоже шагнула в тень.
Знаменитую афинскую гетеру Антенор прежде видел лишь однажды, мельком, в Вавилоне, незадолго до смерти царя. Но, конечно, был наслышан. Всю дорогу до Гиркании войско обсуждало случившееся в Персеполе. Мнения Антенора на сей счёт в ту пору никто не спрашивал, да и, по правде сказать, не было у него своего мнения. Он тогда бывалым в рот смотрел. А тем до дворца Ахеменидов не было дела. Ну сожгла и ладно. Гораздо интереснее, с кем она спит. Прямо даже ставки делали. Большинство на царя. Гермолай тогда с видом знатока заявил, что афинянку своей женщиной считает Птолемей. Ему не поверили. Чем спор закончился, Антенор не помнил, но оказавшись сейчас перед правительницей Мемфиса вспомнил те разговоры и смутился. Почувствовал, как уши запылали.
Таис его не узнала, да и не могла узнать, но встретила приветливо. Бывший конюх увидеть её здесь, да ещё в качестве правительницы, совсем не ожидал. В результате, вкупе с помянутым смущением совсем дар речи потерял и поначалу отвечал невпопад. Но Таис улыбкой и мягкими речами быстро вернула ему уверенность, разговорила. Однако после приветствий и почтительных предисловий большую часть вопросов задавал египтянин в золоте, полосатом платке и леопардовой шкуре. Он смотрел на македонянина сурово, с прищуром, будто из лука целился.