Осколки
Шрифт:
— Что вам здесь нужно? — спросил Хорминутер, — по какому праву вы столь бесцеремонно…
— По такому, что ты, раскрашенная рожа — египетский шпион, — насмешливо объявил Ономарх.
— Вас ввели в заблуждение, — не изменившись в лице возразил Хорминутер, — я не…
— Рот закрой, — приказал Ономарх, — искалеченный твоим дружком Маади больше не может говорить, но то нам и без надобности. Он своё уже отговорил, достаточно. Да, красавица?
Раздался женский визг и один из воинов выволок из перистиля Вашти. Ономарх подошёл к ней, сжал пальцами подбородок.
— Ну так как, красавица? Подтверждаешь ты обвинение своему хозяину?
— Да-да… — затараторила рабыня.
— Ай, молодца! Жаль, твой Маади тебя больше языком приласкать не сможет. Нету у него больше языка. Но ничего, приап-то ему не отпилили! Пока.
«Фригийцы» заржали.
— На тебе денежку, дорогая, — Ономарх сунул в ладонь Вашти тетрадрахму, — заслужила. Да, голубятню покажешь?
— Г-голубятню?
— Ну да, голубятню. Твой хозяин же держит голубей?
— Н-нет… Н-не держит…
— Не врёшь?
— Н-не вру…
— Ну, стало быть, здесь ещё кто-то есть. Ничего, это мы выясним. Да и Маади вроде как грамотный.
— Отпустите моего гостя и мою жену, — проговорил Хорминутер, — они здесь ни при чём.
— Так я и поверил, — хмыкнул Ономарх, — наслышан я, что египетские бабы чрезмерную свободу имеют и в делах семейных не только передком участвуют. Не, я и от неё интересных рассказов жду.
— Мразь… — процедил бывший конюх.
— Не дёргайся, Антенор, — посоветовал Ономарх, — кстати, я тебе благодарен, хотя ты меня немножко разочаровал. От нашего общего друга Иеронима я был наслышан о тебе исключительно лестных отзывов. Как он там говорил? «Глаза на затылке». Ай-яй, ошибся Иероним. Лучше о тебе думал, чем ты есть. Ну да ладно, ты всё равно помог, хоть и неосознанно. Достоин награды. Копчёного хотел? Эй, введите!
Однако никто никого никуда не ввёл.
— Оглохли что ли?! — рявкнул Ономарх.
Он встретился взглядом с одним из «фригийцев», державших Месхенет, и резко мотнул головой по направлению к двери. Воин отпустил женщину и вышел. Раздался глухой удар и хрип.
Ономарх схватился за меч. На пороге возникла фигура Репейника, раздался щелчок и какой-то резкий выдох.
— А, ссука! — зарычал епископ, схватившись за бедро, пробитое стрелой.
Дион бросил на стол гастрафет, выхватил меч и кинулся на Ономарха. Антенор воспользовался замешательством державших его воинов и проворно вывернулся. Один из «фригийцев» покатился кубарем, а второму македонянин вывернул руку на слом, завладел мечом и оглушил противника рукоятью. Первый попытался встать, но пропустил удар ногой в лицо и снова растянулся на полу.
— Не упустить египтянина!
Ономарх дрался с Дионом и теснил его, несмотря на рану. В зал вместе с ещё одним «фригийцем» ввалился Вадрасан. Его руки были связаны, но это не слишком мешало ему душить воина. Всё-таки людей с Ономархом пришло не шестеро, а больше.
Антенор не успел порадоваться появлению друга, схватился с «фригийцем», державшим Месхенет. Тот прикрывался женщиной, как щитом и спаситель едва не превратился в невольного убийцу, когда его клинок, отбитый вражеским, скользнул в опасной близости от груди Мойры. Однако «щит» отчаянно вырывался, больше мешал воину, чем помогал и Антенор таки достал противника, заплатив за удачу кровавой бороздой на своём предплечье.
Македонянин прыгнул на помощь Хорминутеру. Ономарх увидел это краем глаза и заорал:
— Не упустить! Живым или мёртвым!
Этот приказ всё и решил.
— Ани![55] — пронзительно закричала Месхенет.
Антенор увидел, как Хорминутер медленно оседает у стены. На его белоснежной одежде расплывалось красное пятно. В глазах застыло удивление. Македонянин схватился с убийцами.
Епископ выбил у Диона меч. И это при том, что двигался Ономарх с трудом. Определённо, если бы Репейник не взял с собой гастрафет, то уже стоял бы в очереди на ладью Харона. Дион отшатнулся, схватил стул и закрылся им от нового выпада.
Вадрасан тем временем спихнул с себя безжизненное тело и поднялся, тяжело дыша. Ономарх, будучи занят умудрялся видеть всё вокруг и не проморгал кшатрия, но тот будто в танце увернулся от клинка епископа, змеиным движением перетёк ему за спину и приложил локтем в основание черепа. Епископ рухнул лицом вниз, как подкошенный.
Антенор, ещё дважды раненный, в правый бок и правое бедро, пятился. Эти двое оставшихся оказались ему не по зубам. Спасли друзья. Дион набросился сзади на одного, а Месхенет разбила амфору о голову другого.
Всё закончилось.
Македонянин, хромая, рванулся к двери, выглянул на улицу. Там лежало ещё два покойника.
— Ани, Ани! — причитала Месхенет над телом мужа.
— Спасибо, Дион, — поблагодарил македонянин, с трудом восстанавливая дыхание, — ты как здесь оказался?
— Чего-то зачесалось всё, — ответил Репейник, — да так, что я только махину схватил и сюда бегом. Наши остолбенели все. Говорил же, нехорошая движуха в городе.
— Надо уходить, — сказал Антенор.
— Куда? — спросил Дион.
— Антенор, — позвала Месхенет, размазывая по лицу слёзы и краску, которой были очерчены глаза, — тебе надо в порт. Там судно для тебя. Муж всё подготовил и заплатил. Всё, как мы сговорились. Ладья «Реннет». Уахенти[56] зовут Семаут.
— Я тебя здесь не оставлю.
— Я не могу… бросить Ани…
Она закрыла мужу глаза.
— Он мёртв. Надо уходить, Месхенет.
— Я не могу… оставить Ани без погребения…
— О нём позаботится Никодим.
— Если он сам переживёт сегодняшний день, — мрачно возразил Дион, — вам надо бежать.
— А ты? — спросил Антенор.
— Я останусь.
— Тебя найдут.
Антенор посмотрел на Ономарха. Шагнул к нему.
— Нет, — Дион схватил македонянина за руку, — не убивай его. Так ты поставишь под удар всех наших.
— Вам и так несдобровать. Если он придёт в себя — не простит твоё вмешательство.
— Аполлодор поможет отбрехаться. Он тут не последний человек.
Антенор сглотнул. Сжал зубы, сверля взглядом бесчувственного епископа.
«Это ведь он. Он убил Эвмена. Наверняка. Кто бы ещё?»