Осколки
Шрифт:
Старик заговорил первым.
— Этот что ли? А говорили оборванец.
— Оборванец и есть, — сказал Правый.
— Не вижу оборванца, — возразил старик, — видать, мальчик умный. Бэ-мата — шмай, бэ-ла мата — тотбай[46].
— Радуйся, почтенный Менес… Меонофай. Меня зовут Антенор, — представился македонянин.
Приподнявшись на локте и сдвинув кустистые брови, старик приглаживал пальцами коротко подстриженную седую бороду и разглядывал визитёра. Отвечать на приветствие не спешил.
— Пожелал бы я и тебе радости, — сказал он, наконец с приветливой улыбкой, — да не уверен, что ждёт она тебя.
«Многообещающее начало. Да уж, добрый дедушка…»
— Инвайа будешь?
Меонофай потянулся к серебряному блюду с гроздьями винограда. Оторвал виноградинку и отправил в рот.
— Благодарю, — сказал Антенор, но с места не сдвинулся.
— Наслышан я уже от Промаха, что тебе посоветовали ко мне обратиться, да что-то не спешил ты, — продолжил Меонофай, — я, чтобы ты знал, когда в гости кого зову, ко мне со всех ног бегут, не отказывают.
— Так вроде ты меня и не звал, — возразил Антенор.
— Ну, — усмехнулся старик, — это тебя, конечно, извиняет. Ладно, мне с тобой лясы точить недосуг. Солнышко встало, пора делами заниматься. Встанешь пораньше — шагнёшь подальше, хе-хе. Говори, с чем пожаловал?
Антенор кашлянул.
— Ну, дело, в общем, такое. Видел я тут, рабов нагнали и среди них заметил знакомца одного. Хочу его выкупить.
— Ишь ты… — только и сказал за спиной македонянина Левый, — а деньги-то есть?
— Да, видать, есть, — заметил Правый, — в прошлую нашу встречу ты, мил человек, помниться, не так нарядно выглядел.
— Твоя правда, — ответил Антенор, — дела, хвала богам, на лад пошли и деньги есть.
— И что дашь? — прищурился Меонофай.
— Лучше ты свою цену назови, — предложил Антенор.
— Э, нет, парень, — возразил Меонофай, — так дело не пойдёт. Мне интересно, на что ты готов ради своего друга.
— Две мины, — сказал Антенор.
Левый заржал. Меонофай заулыбался.
— Пять, — сжав зубы, проговорил Антенор.
Старик мелко затрясся.
— Батар анйя азла аниюта[47].
— Сколько? — почти прорычал бывший конюх.
У него не было ни драхмы. Мойра предложила ему посулить Доброму двадцать мин,[48] стоимость хорошо обученной наложницы-танцовщицы. Вадрасан, не будучи ремесленником, не стоил и двух.
— Парень, я не нуждаюсь в твоих деньгах и рабов я не продаю, — утирая глаза проговорил Меонофай.
— Что же, не сторгуемся? — Мрачно буркнул Антенор.
— Ну почему? Может и сторгуемся. А, Промах? — Менесфей уставился на Правого, потом снова на Антенора, — что за раб-то? Имя есть у него? Нормальное? Чтоб не Лопата или Кирка?
— Его зовут Вадрасан. Из Индии он. Воин.
— Ишь ты. Из Индии. Прежде у нас таких рабов не бывало. Даже интересно взглянуть.
— Ты не забыл, чего у тебя господин епископ спрашивал? — шепнул македонянину на ухо Правый.
— Помню, — ответил Антенор.
— Это хорошо, что помнишь, — сказал Меонофай, кинув в рот виноградину, — вот и цена твоя.
Антенор долго молчал, неотрывно глядя старику в глаза. Тот взгляд не отводил и, как видно, борьбой этой наслаждался.
— Тот человек, про которого спрашивал епископ… Я видел его в городе, — сказал македонянин через силу, — он входил в филакион.
— Ха, как будто мы не знаем, — засмеялся Промах.
— То, что он лазутчик Лагида, нам известно, — поморщился Меонофай, — и для нашего дорогого друга эти сведения уже давно ничего не стоят.
— С кем он ещё встречался в городе? — Прошипел Промах. — Кто помогал ему улизнуть из Сидона?
— Я не знаю! — Резко ответил Антенор. — Видел только раз, возле филакиона.
— А что же ты, говнюк, даже в таком разе не пришёл и не сообщил? — Подал голос Левый.
— Видать попросили невежливо? — предположил старик.
— Хватит церемониться! — рявкнул Левый и сзади схватил Антенора за руки. — Авва,[49] позволь, мы по-свойски с ним побеседуем?
— Цыц! Ла ташдун дма![50] — Отрезал Меонофай и добавил мягче, — ни к чему это.
Его лицо снова приобрело благообразное выражение.
— Мальчик нам плохого не сделал. Пусть идёт. Пусть подумает. Глядишь, надумает чего. Иди, мальчик. Зиль лах[51].
Антенор одним движением стряхнул руки Левого, который, несмотря на приказ, не торопился его освободить. Повернулся к Правому.
— Уходи, — сказал Промах.
На обратном пути Антенор услышал какой-то нарастающий шум и гам. Снаружи кричали.
— Что там такое? — Пробормотал Правый.
В комнатке, где Антенору предлагали меняться, им на встречу влетел «Скирон».
— Там! Там!
— Что?! — Рявкнул Промах и, оттолкнув Антенора, выскочил на улицу.
Македонянин последовал за ним и увидел возле самых дверей «Прокруста». Тот тряс за плечи какого-то человека и почти кричал:
— Сейчас он придёт, сейчас!
Тот нечленораздельно мычал, а когда увидел Правого, рванулся к нему. «Прокруст» его выпустил.
Антенор отшатнулся — этим человеком оказался Ил-Маади. Он был страшен. Рот, борода, грудь — всё залито кровью. Глаза навыкате, взгляд совершенно безумный.