Осколки
Шрифт:
Месхенет невесело усмехнулась.
— Это не так просто, как тебе кажется.
Антенор молчал некоторое время, но не стал выпытывать, как эта хрупкая на вид женщина смогла бы его остановить. Спросил другое:
— Почему же мы едем не в Александрию?
Месхенет вздохнула.
— Я расскажу тебе. Ты должен знать, хотя не всё, что услышишь, напрямую касается нашего дела. И начну я издалека.
Она снова вздохнула, вытерла глаза, помолчала немного, собираясь с мыслями, и начала рассказ:
— Много лет назад, когда мой муж был юношей, Величайший Джедхор[63] вёл войну против персов. Это была первая за много веков война, в которой воины ремту сражались с врагом на его земле, да притом не под чужим началом. Увы, наступление вышло коротким, но, когда воины покидали Страну Пурпура, Хорминутер остался в Сидоне.
— Как лазутчик? — уточнил Антенор.
— Можно и так сказать. Он был одним из ири, Хранителей, что стерегут покой государства и скрыто оберегают его от внешних и внутренних врагов. Много веков назад ири опутали своими сетями Страну Пурпура и Яхмад[64] и ни один из царей фенех[65] не мог присесть в нужном чулане так, чтобы об этом не стало известно Дому Маат. Но время могущества прошло, Страна Реки пришла в упадок, и чужеземцы сломили её былую мощь.
— И Хранители не помогли?
— Всё же они были простыми смертными, — вздохнула Месхенет, и продолжила, — Хорминутер родился в дни возрождения былой славы и сам много сделал для этого. Накануне великого восстания фенех против персов он призывал Величайшего поддержать повстанцев, но не был услышан и лишь чудом уцелел при резне на улицах Сидона, когда царь Табнит предал свой народ и покорился врагу. Хорминутер дважды предупреждал о грядущем вторжении царя царей. Это позволило Величайшему Нахтхорхебу…
— Нектанебу?[66]
— Да. Позволило подготовиться. Врасплох нас не застали ни в первый, ни во второй раз. Но если в первый Страна Реки отбилась и Величайший даже воздвиг огромную статую Хора в честь победы, то во второй…
— Я знаю, чем кончилась та, вторая война, — мрачно сказал Антенор.
— Не всё знаешь. Мой муж узнал, что родосец Ментор, наёмник на службе Величайшего, тайно сговаривается с царём царей. Муж предупредил об этом, но ему не поверили. Величайший слишком доверял Ментору. Эта ошибка и стала роковой. Ментор предал, битва у Пер-Амена была проиграна, а затем и война. Нахтхорхеб потерял Двойную корону и бежал на юг, в Куш. Там он вскоре и умер. Я в год падения Та-Кемт увидела свой первый разлив.
Месхенет снова надолго замолчала.
— Мой отец тоже был Хранителем. Я принадлежу к древнему роду и могу назвать своих предков до семнадцатого колена. И все они были ири.
Антенор прикусил губу. Он, сирота, слуга с малых лет в богатом доме, знал лишь имя отца и деда.
— Отец погиб, — продолжала Месхенет, — о нас с матерью позаботился его близкий друг, Верховный Хранитель Менмаатра. После бегства Величайшего он покорился персам, договорился с ними. Изгнанники сочли его предателем.
Месхенет посмотрела на Антенора, словно ожидая осуждения, однако на лице македонянина не дрогнул ни один мускул. Он весь обратился в уши.
— А он назвал трусами и предателями их самих, — продолжила египтянка, — ибо были ещё силы сражаться. Мать пережила отца на четыре года. Я росла в доме Менмаатра в покое и достатке. Он стал моим вторым отцом и воспитывал так, чтобы я стала достойной своего рода. Меня учили писать и говорить на трёх языках. Я знаю священные гимны и танцы Страны Пурпура, несколько видов тайнописи, умею обращаться с оружием. Менмаатра часто говорил, что время борьбы ещё придет.
Месхенет помолчала немного. Антенор терпеливо ждал продолжения.
— И оно пришло. Когда до нас дошли вести о победе царя Александра при Иссе, многие херитепаа[67] взбунтовались против персов, а из Куша явился старый полководец Кауирпехти, «Бык, великий мощью». С ним был воспитанник, внук изгнанного Величайшего, носящий то же имя. Претендент на Двойную корону. Мой воспитатель стал вторым претендентом. Были и другие. В Та-Кемт оставалась и ещё одна сила — сатрап Мазак. Воинов у него было мало, но он хитроумно поддерживал то одного, то другого соперника и сохранял толику власти, хотя помощи ему не присылали, побитому царю царей стало не до того. Сторонники изгнанника одолевали. Когда Александр осаждал Хазету, Газу, Мазак понял, что удержаться не сможет и сделал выбор, поддержав Менмаатра. Вместе они нанесли поражение изгнанникам, но победы Менмаатра не увидел, люди Кауирпехти отравили его.
Вновь повисла продолжительная пауза.
— Наконец, пришёл Александр. Мазак сдался ему. Покорились и остатки изгнанников. Царь получил Та-Кемт, не обнажив меча. Дальнейшее общеизвестно. Кроме судьбы уцелевших претендентов. Мало кто знает, как умер Кауирпехти. Даже из приближённых царя.
— И как?
— Сын Верховного Хранителя, Менкаура, на пиру в Граде Весов в честь венчания царя Двойной короной предложил старику выпить с ним из одного кубка в знак примирения.
— И выпили?
Месхенет кивнула.
— «Бык, великий мощью» утомился[68] через час в корчах. Менкаура мучился три дня и выжил. Царь не стал его карать, все признали, что состоялся суд богов.
— Н-да… А этот юноша, внук фараона?
— Он уже не юноша. Командует крепостью, стены которой ты скоро увидишь.
— Пелусием?
— Да.
Антенор помолчал, переваривая услышанное.
— К чему ты рассказала мне это? Про эти усобицы, отравления…
— К тому, чтобы ты знал, с кем предстоит иметь дело. Именно к Менкауре мы едем. Менкаура наследовал от отца титул Теп-Ири-Анедж и стал моим опекуном. Через год после того, как царь ушёл на восток, выдал меня замуж за Хорминутера. Соединил два славных рода ири и сказал, что так хотел мой родной отец. Я в тот год увидела пятнадцатый разлив. Мой муж к тому времени был дважды вдовцом.
— У вас… не было детей? — осторожно спросил Антенор.
Месхенет отвернулась.
— Нет. У мужа и от предыдущих жён не было.
На берегу появились постройки. Вдалеке, на холме белели стены крепости. «Реннет» вошла в устье реки, заросшее тростником.
— Что было дальше? — спросил Антенор.
— Позже расскажу, — пообещала египтянка, — сейчас уже будет пристань.
В порту Месхенет сошла на берег, сказала, что её нужно найти кое-кого. Антенор остался на борту и видел, как она говорила с каким-то человеком, ничем не примечательной внешности. Тут все были одеты, как он. Разговор вышел недолгим. Человек куда-то ушел, а Месхенет вернулась.