Осквернённые мечтой
Шрифт:
– Мы в помощи не нуждаемся, тебе незачем оставаться, – заявил Косьян и направился к жене.
– Слышал? – воскрес из тишины косматый, когда главный откололся от их шайки. – Помощь не нужна, дуй отсюда!
Керохийцы смотрели на Витуса как на прокажённого. Но в силу того, что эти эмоции возникали не впервой, они быстро затупились. Его учили не поддаваться им, а подавлять. Разговоры и мнения несообразных людей ничего не значили для члена Братства. Хотя определённый осадок у него остался.
Зачем быть там, где твоя помощь не нужна? Эту мысль Витус прогнал, однако она продолжала настойчиво стучаться в двери.
– Помочь на коня залезть? – царапнул его слух Ригар. – Это мы мигом.
– Спасибо за воду, – Витус протянул щербатому задире кружку с остатками воды и ехидством.
Ригар вспылил. Хлёсткий удар выбил кружку из руки чужанина. Брызги полетели во все стороны. Лошадь дёрнулась, замотала головой: часть жидкости прилетела ей в правый глаз. Витус потянул поводья на себя, удерживая кобылу на месте и готовясь отразить атаку, которой не суждено было осуществиться. Позади забияки появился Косьян.
Тяжёлый удар ладонью в ухо провокатора сбил его с ног. Ригар упал, словно подгнивший забор от дуновения ветра. Остальные отскочили от вожака как от огня, опасаясь получить ожоги. Женщины заохали, мужчины притихли. Космач, недавно осмеливающийся показывать зубы, поджал хвост.
Молча, не проронив ни слова, Косьян поднял с земли тесло и встал над лежачей тушей. Ригар не понял, что произошло. Его ухо звенело, в глазах темнело, а вместо слов вылетали стоны. Вожак дождался прозрения соплеменника и безжалостно замахнулся. Ригар в ужасе закрыл руками лицо, завопил, напугавшись не оружия, а свирепого взгляда Косьяна. Со свистом, прорубая воздух, тесло, с немалой частью топорища, вошло в землю около головы бедняги.
Свирепым взглядом Косьян резанул соплеменников. Никто не выдержал такого напора. Их зенки смотрели куда угодно, но только не на него. Без слов всё стало понятно, язык не объяснил бы лучше. Косьян сплюнул наземь и быстрым шагом направился к реке.
Витус вытер краем плаща стекающие по лицу капли воды. Он проникся уважением к Косьяну. Нельзя было сказать, что произошедшее событие доставило ему удовольствие. Оно воспринималось как закономерный исход. Именно справедливость, а не само насилие, позволила восторжествовать его сердцу.
Вслед за Косьяном направился Витус, ведя лошадь под уздцы. Проходя мимо Ригара, он остановился и высокомерно посмотрел на него. Странное чувство возникло внутри. Неоднократно всплывающее желание расколоть задире череп сменилось какой-то смесью жалости и отвращения.
Витус поднял тесло и на лицо униженного, спущенного с облаков человека посыпалась прилипшая к лезвию земля.
– Глубоко вошло, – насмехался он. – Жаль, что мимо.
Ригар стыдливо отвернулся, выплёвывая почву, попавшую ему в рот.
Ионеси безмятежно существовала, даря окружающему миру жизнь. Любое создание, будь то кровожадное чудовище, безобидная зверушка, разбойник или обычный крестьянин – все они пользовались её благами. Она, как истинное воплощение добра и равенства, не выбирала, кому принадлежать, распахнув свои объятия всему сущему.
Косьян внимательно наблюдал за течением реки. Эти передвигающиеся толщи воды умиротворяли тревогу в сердце, наводили порядок в голове.
– Отец говорил, что мы должны жить так же как она, – он услышал, как за спиной фыркнула лошадь гостя, поэтому заговорил.
– Река? – недопонимал Витус.
– Да. Быть частью природы и двигаться вместе с ней. Не сопротивляться её желаниям. Не противиться судьбе, – Косьян погрузился в детские воспоминания. – Неукротимая сила, идущая заранее уготовленным путём и не изменяющая ему. Это ли не совершенство, то состояние спокойствия, которое мы все так ищем?
– Бывает, реки покидают берега, высыхают, меняют направление. Да и не все они спокойные.
– Они такие, какие есть. Это мы хотим видеть их другими, пытаемся подстроить под себя. Не понимая, что всё должно быть наоборот. Из-за того они и разрушают крепости, затапливают деревни. Потом мы кричим и проклинаем всех и вся. А нужно всего лишь понять природу. Не строить там, где теперь руины.
Витус подвёл кобылу к краю берега. Место для заселения керохийцы выбрали удачное. Рядом находилась заводь, царило умиротворение.
– Не думаешь, что мы нарушаем одно и то же правило? Везде и всюду? – размышлял Косьян вслух. – Оно одно. Не так сложно его запомнить.
– Проблема не в запоминании, – Витус приспустился ещё ниже, подтягивая к себе осторожничающее животное. – В понимании.
Вожак кивнул, соглашаясь с его выводом.
Одна мысль, вылетевшая на свет из головы Косьяна и сумевшая найти пристанище в голове незнакомого человека, сблизила их, словно двух долго молчащих философов, проживших несколько десятилетий среди невежд. Это приятное ощущение взбодрило сурового керохийца. Его рассуждений бы не поняли сородичи, да он и не пытался объяснить им очевидное. Скудный ум не замечает красот и правды.
Лошадь, проваливаясь передними копытами во влажный песок, приблизилась к воде, вытянула шею, и начала утолять жажду.
– Знаешь, что меня удивило? – Витус почерпнул в ладонь водицы и освежил ей лицо. – В такой глуши, да ещё среди керохийцев, мне повстречался мыслитель.
– Чаще в леса заходи.
– Я из них выйти не могу. Они повсюду. И в них обитает мало дружественных зверушек и людей.
– Мой народ не знает ласки, поэтому кажется таким бесчувственным.
– Женщин не хватает? – нелепо пошутил Витус.
– Я не о плотских утехах.
Чужак отступил от воды и, утопая в мокром песке, карабкаясь по крутому берегу наверх, поднялся к Косьяну.
– А ты где ласку познал? На севере её мало, – спросил он, счищая глину с подошвы.
– Я не одуванчик, но добро замечать умею.
– Твои сородичи предпочитают говорить топором.
– Им гораздо легче объяснять. И заметь, я сказал «кажется».
– Я не сомневаюсь, что вы друг друга нежностью из ведра поливаете. Другое дело чужаки.
– До них нам дела нет.