Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
Лиана задрожала, по огромному телу пробежала судорога, и из ближних трещин на юношу хлынули потоки прохладной воды. Под ногами захлюпало, и Свет бросил в лужу сморщенные шкурки перекати-поля. Сухие мешочки сразу начали круглеть, наливаться влагой. Пусть напьются, не жалко!
А вот и ажурные, ярко-зелёные шары сосны, утонули во мху у подножия слон-дерева. Если отломить мягкие иглы у самого основания, там появится капля прозрачной смолы.
Когда Свет вернулся к волокуше, Юра опять спала. Мохнач поработал отменно, выел из раны всю грязь и остатки зелий. Свет нанёс на рану пахучей живицы и заново перевязал.
Возле дерева Свет выбрал сухое место, уложил девушку в мягкую зелень, близ заветного гиганта, и сел рядом. Лиана шевельнулась. Или ему показалось, но ведь не зря в посёлке женщинам запрещено подходить к лиане ближе ста шагов?
«Я всё правильно сделал, - лениво думал Свет, глядя на спящую девушку, - привёл манящую к лиане. Дальше она сама. Как это будет?» Они собирались в спешке, и Людмил не успел, или не захотел рассказывать. В дороге они сначала ссорились, а потом стало не до того. Так Свет и заснул, думая о секретном женском навыке.
Он качал воду. Зачерпывал ведром в лохани возле лианы и поднимал в акведук. Свет всегда работал с рассветных сумерек и до тех пор, пока дневной жар не загонял его домой. Обычный урок – наполнить общинный бассейн. Оттуда её разберут женщины: для хозяйства, полить гем-опята в подпольях. Сегодня он совсем не устал, и полные вёдра не оттягивали рук. Потом рядом оказалась Юра. «Зачем ты пришла? – удивился Свет. – Женщинам нельзя быть здесь!» Юра отмахнулась и принялась доить лиану. Дерево распустило побеги, вода побежала с них весёлыми струями; девушка сразу вымокла насквозь и стала раздеваться. Вот она скинула куртку, и волосы сразу рассыпались по груди, потом принялась за штаны. Они пристали к телу, Юра схватила нож - его нож - и стала пилить ткань снизу вверх. Вместо ноги оказался чёрно-зелёный корнехвост; нож чиркнул по коре, и брызнула кровь. «Нога!» - вспомнил Свет и открыл глаза.
Наступил вечер, и лесной сумрак стал красно-фиолетовым от лучей заходящего солнца. Манящая, припадая на правую ногу, плавно вышагивала вокруг лианы; загорелые по плечи руки терялись в темноте; матово белели спина и ягодицы.
Свет затаил дыхание. Конечно, он видел, как купались девчонки в бассейне перед сном. Огородники вечерами набирали бассейн, для репы. Юра плескалась наравне со всеми. Он лечил девушку в пустыне, но это было совсем, совсем не то! Творилось тайное! Юра то прижималась к дереву всем телом, то отступала назад и будто приглашала его идти за собой. Лиана дрожала, шевелила побегами, по серединному ободу пробегала волна, но не больше. Раз за разом начинала манящая свой танец, потом упала в мох и заплакала.
– Он спит, не видит, не поможет мне!
Свет присел рядом и робко дотронулся до девичьего плеча. Щекотная волна пробежала от кончиков пальцев и закружила голову.
– Как помочь? Скажи?
– Мне одной не справиться!
Свет понял, и ему стало жарко. Как глаза открылись. Искатель и манящая всегда рядом. Как дядька Людмил и Сергея. Не зря его Юрка дураком называет! И сама такая же...
– Тебе же Настасий нравится!
– Я тебя, дурака слепого, дразню! Ты меня не замеча-аешь… - заревела Юра.
– Как тебя не заметить, - прошептал Свет.
Лес зашумел. Бабье дерево выпустило множество гибких ножек, и первое засеменило на восток, прочь от грядущих горячих ветров. За
Двое, что сплелись на остатках мохового ковра, не заметили исхода. Ни посёлок, ни пустыня, ни лес не занимали их, но только отсвет звёзд в глазах напротив, только трепетный ответ на касания губ, только извечная дорога страсти, по которой ходят женщины и мужчины. Всегда вместе, никогда не порознь.
Лиана-исполин тоже собралась в путь. Выпростала из песка мощные лапы и приподнялась. Как ножка чудовищного гем-опёнка, полез наружу бесконечный корнехвост. Кольцо за кольцом обвивал он тело лианы, пока не показался влажный зев, ещё недавно пивший воду подземной реки. Лиана развернулась в сторону ушедшего леса, и не тронулась с места.
Что-то растворённое в воздухе звало её за собой, но нечто подобное, и даже сильнее, держало на месте. Пошевелив, словно в сомнении, ветвями, лиана стала покорно ждать, пока это нечто сдвинется укажет новое направление.
По ночной пустыне, крепко обнявшись, шли двое. Сухой ветерок задувал в лицо, сзади медленно переваливалось огромное дерево-водочерпий.
– Ты не прогонишь меня к Настасию?
– прильнув к Светиному плечу, лукаво спрашивала Юра.
– Нет, - отвечал парень, - и не надейся!
«Пусть только подойдёт, - думал он, - руки оторву!»
– --
Лучший друг герра Флейшмана
Парижское утро похоже на цыганскую юбку. Сотканное их десятков разноцветных лоскутов, звуков и запахов, оно кружится в медленном танце. Невидимая цыганка, звеня обручами открывшихся бистро, взмахивает руками. Одна за другой пробуждаются квартиры, раскрывая зевающие рты окон. И вот улицы наполняются людьми. Радостные лица молоденьких девушек, спешащих на работу, насупленные физиономии еще не проснувшихся мужчин – в этом разнообразии совсем теряется сморщенное лицо пожилого господина…
Господин Флейшман не спешит на работу. Он не в том возрасте, чтобы трудиться. Он мог бы вести докторскую практику, но зачем ему это? Скромный уголок на окраине Парижа в не самом шумном доме – у господина Флейшмана есть все для счастливой старости. И если что-то и выгоняет его из Эдема по утрам, так только любовь к свежей зелени. Старик не любит яблоки, его зубы давно не могут справиться с этим запретным плодом. Флейшман предпочитает мягкие груши, которые продает женщина в зеленой косынке. Старик не помнит её имени, хотя она всегда приветствует его. Флейшман покупает груши, немного бобов и брокколи. По дороге домой он не смотрит по сторонам, пряча лицо за драповой ширмой поднятого воротника.
У дверей его дома стоит парочка. Их имена Флейшман помнит.
– Что, Жиль, дышите свежим воздухом?
Парень смущенно опускает глаза. Девушка убирает руки с его плеч и поправляет юбку. Флейшману нравятся её глаза. В ту же секунду он понимает, что прямой взгляд его пугает.
– Нет, доктор, - улыбается Жиль. – Поссорился с маман.
– Мадам Венье не приглянулась такая прелестная девушка? – вскидывает брови Флейшман.
– Мадам Венье не приглянулось, что какая-то женщина кроме неё может приглянуться мне, - угрюмо отвечает Жиль.