Основной конкурс (5 конкурс)
Шрифт:
Только тогда Рувьер и вернулся в реальность, со страхом глянув на детёныша, он перевёл взгляд на, внезапно вскочившего с кресла, старика с тростью наперевес, хромашего прямо на мышь.
– Дедушка, не трогай его! – крикнул мальчонка.
А Рувьер уже, вильнув хвостом, что было сил бросился к Норе, к заветной щели меж стеной и плинтусом…
И успел.
Внутри его встретил укоризненным взглядом чёрных бусинок-глаз, Салли – его попечитель.
– Зёрна собрал? – сразу перешёл к делу он.
Рувьер только сейчас понял,
– Болван!
Рувьер, потупив взгляд, промолчал.
– Как бы то ни было, готовься – завтра идём в поход за едой на Кухню. И чтобы без твоих штучек!
Круто развернувшись, Салли засеменил вглубь Норы. Рувьер всхлипнул, и последовал за ним, стараясь как можно чётче запомнить те лунные пейзажи, что он сейчас увидел. Ведь, никто в Семье не разделял его мечтаний и грёз о небе и Луне. Все были озабочены делами насущными и смеялись над Рувьером, попрекая его витанием в облаках. Никто его не понимал, и все обходили его стороной, как будто боясь подцепить от него его мечту. Поэтому у маленького мышонка не было друзей. И в Семье он чувствовал себя чужим.
И сейчас мечты снова сменились рутинной работой, и не было видно этому ни конца, ни края…
***
На следующий день, как только солнце озолотило верхушки деревьев, утреннюю тишину разорвал звук аэромобильного мотора. Новейшая модель, парящая на доработанной воздушной подушке и блестящая каждой своей деталью, она со свистом перемахнула через мост и, обогнув деревню Ром, остановилась возле дома Жана Фьерро.
Тот уже с улыбкой встречал гостя, опираясь на трость и закрывая глаза от слепящего света.
Дверь аэромобиля отворилась и из него, навстречу Жану, вышел сияющий улыбкой мужчина, в, переливающимся всеми цветами радуги, костюме.
– Прогресс-шмогресс, - заворчал Жан Фьерро. – А машины эти как ревели так и ревут. Всех птиц вон распугал.
– Ну, папа, будет тебе ворчать, - ответил мужчина, не переставая улыбаться. – Здравствуй что ли.
– Здравствуй.
И они шагнули навстречу друг другу и крепко обнялись.
Потом Жан пригласил сына внутрь дома. Как только они вошли, костюм-хамелеон померк, превратившись в обычную классическую клетчатую двойку.
– Ишь, какой костюмчик то у тебя модный, - хихикнул Жан.
– Свет включишь – снова засверкает, - ответил мужчина, - А Саша где? Спит?
Фьерро кивнул.
– Жан, - обратился он к сыну. – Может на кухоньку да чайку?
– Не откажусь.
Они вместе прошли на кухню, где сын сел за круглый столик, а отец начал колдовать у плиты.
– Чего ты себе новую-то не купишь? Давай я тебе куплю. Выкинь ты уже это старьё, - сказал Жан-младший отцу.
– А зачем мне новая? Мне и этой, -
– А руки чего дрожат?
Газ вспыхнул, Жан-старший поставил на конфорку чёрный эмалированный чайник, а потом прошёл за стол и сел напротив сына.
– Старость - не радость, - улыбнулся он.
Жан-младший нахмурился, начал постукивать пальцами по столу. Его отец, достав из кармана трубку и кисет с табаком, спросил:
– На сколько приехал-то?
– На день, - после недолгого молчания ответил Фьерро-младший. – Вечером уезжаю.
Отец разжёг трубку, пыхнул несколько раз дымом.
– Сашу с собой забери, - сказал он, - нечего ему со мной делать. Он по вам с Оливией скучает.
– Как я его заберу? Ему же ещё нет двенадцати ле…
Жан-младший осёкся под грозным взглядом отца.
– Как?! – с недоверием спросил он. – Уже есть?
– Даже тринадцать есть, - сухо ответил Фьерро-старший.
Жан-младший снова нахмурился и принялся тарабанить пальцами по столу. В это время на плите весело засвистел чайник. Фьерро-старший, опираясь на трость, поднялся, снял его с плиты и разлил кипяток по двум фарфоровым чашкам. Потом снова уселся напротив сына.
– Пакетики с чаем на верхней полке, - сказал он, - будь добр – достань сам.
– Ты всё ещё пользуешься этим старьём? Это же прошлый век! – снова удивился его сын.
Фьерро-старший не ответил, растирая правую ногу. Жан глянул на отца и заботливо спросил:
– Как твоя нога?
– Саша хочет на Луну, - пропустив мимо ушей вопрос, сурово сказал отец.
Жан вздохнул, встал, прошёлся по кухне.
– Но детям не место на научной базе, - наконец ответил он.
– Дети не могут жить без родителей, - парировал Фьерро-старший.
– Ты, как будто, мне очень много времени уделял! – вспылил Фьерро-младший.
– Уж, во всяком случае, точно больше, чем вы с Оливией Сашке уделяете, - невозмутимо ответил отец.
Жан замолчал, и продолжил мерять кухню шагами.
– Ладно!
– Наконец сказал он.
– Я заберу сегодня с собой Сашу.
– Вот и отлично, - сказал отец, пустив в воздух колечко дыма. – Он будет очень рад. Он очень хочет побывать на Луне. Но ещё больше он хочет побыть с вами.
– Я понял, - ответил Жан, прихлёбывая кипяток. – Я всё понял.
Из гостиной послышался какой-то шум. Фьерро-старший улыбнулся.
– Кажется, Саша проснулся. Иди, поговори с ним, а я пока отлучусь ненадолго.
Он подхватил трость и, хромая на правую ногу, направился к выходу.
– Куда ты?
– Я скоро вернусь. Иди к сыну.
– Уже иду, - вздохнув от волнения, сказал Жан Фьерро-младший.
***
Жан-старший раз за разом перечитывал каждую строчку заветного письма, по-прежнему, не в силах поверить в своё счастье.