Основной рубеж
Шрифт:
Нас перебрасывали с места на место, с одной планеты на другую. Во время длинных перелетов мы едва успевали прийти в себя и набраться сил для очередной схватки.
Полицейские акции, штурм укреплений, дуэли с военными геликоптерами — все это было. Случалось, что нам приходилось сражаться с легкими роботами. Один раз это были «Синдикаты», полностью автоматические машины, управляемые собственным чипом. В другом случае пришлось вести бой с пилотируемыми военными разведчиками — «Ирокезами». Они были выше нас почти вдвое, но при нашей реакции это им мало помогло. Это был настоящий бой.
— А как вы вернулись в свое теперешнее состояние? Ведь ваш рост, я думаю, не более двух метров… — поинтересовался Форенсен, который уже справился с приступом тошноты.
— О, это тоже было нелегко. Практически я проходил все те же этапы, только в обратную сторону. Место усиленных тренировок заняла оздоровительная физкультура. Я уже не гнался за массой, привесами, новыми биомодификациями, и из моего ежедневного рациона постепенно убирали таблетки, стимуляторы, ферменты.
Потом была операция, и мне удалили нейроканал этого насекомого. Затем через два месяца мне вернули половину моих потрохов, а еще через три из меня вытащили последние свинские запчасти…
— Что же вы почувствовали, когда вам вернули человеческое сердце? — спросил Эббот
— Что почувствовал? Помню, что я открыл глаза и ощутил боль во всем теле, но вместе с этим меня поразила яркость тех цветов, которые я стал различать. Яркость цветов, полнота запахов — это было поразительно, ведь всего этого я был лишен в течение восьми лет. Какое-то время я продолжал оставаться в госпитале, где проходил восстановительные процедуры, но прежнего здоровья, естественно, было не вернуть. Я отказался от обезболивающих и поднимающих настроение таблеток. Я слишком много съел их за время службы.
Позже, когда я уже переехал в этот дом, у меня начались просто адские боли, и я, чтобы не сойти с ума, был вынужден принимать лекарства. Но делал я это только в тех случаях, когда мне было действительно худо. Иногда мне казалось, что меня разрывают зубами какие-то демоны, мало того, временами я их даже видел. Это меня пугало больше всего, и я вызвал психиатра.
Он пришел и сказал, что нужно принимать лекарства — видимые мной демоны это всего лишь галлюцинации на почве болевого шока. Это был очень дорогой и представительный доктор, но я решил выслушать мнение и иных специалистов. Я вызвал одну старуху, о которой прочитал в газете. Она якобы могла общаться с потусторонними силами.
— И что же старуха? — подался вперед увлеченный рассказом Форенсен
— Она сказала, что я не человек, а чудовище и моим мучениям не будет конца Тогда я потребовал объяснений, и она сказала, что я перестал быть человеком, но и не стал кем-то другим. Я перестал быть целостным, поэтому меня преследуют демоны. «Они всегда выбирают тех, кто послабей. Тех, кто утерял свою целостность…» Так сказала эта знахарка.
— Да. — после некоторого молчания заметил капитан Эббот. — Если бы пустить все тайны АПР на мирные цели…
— Есть еще много разных чудес, которые АПР прячет за семью печатями, — сказал Эмиль. — Например, истребитель, привезенный из-за Основного Рубежа. Вы о таком что-нибудь слышали, мистер Эббот?
— Да, как будто была такая информация. Космический флот очень интересовался судьбой этой машины. Я помню, что сам видел их запрос. Тогда я был еще лейтенантом… Оставалось несколько человек, которые могли пролить свет на эту проблему, но ко времени дачи показаний все они оказались мертвы.
— Да, АПР не любит людей с хорошей памятью… — заметил Эмиль.
29
… «Полизерус» был лучшим кабачком в Линд-бурге, и его любили посещать капитаны грузовых судов. Хозяин «Полизеруса» назначал разумные цены и получал значительный доход благодаря обилию посетителей. Здесь подавали настоящие отбивные, натуральное пиво и самую крепкую «панку». Поскольку для прибывающих в порт Линдбурга грузовиков никаких часовых поясов не существовало, кабачок работал круглые сутки.
Именно об этом кабачке и думал капитан Слэш. Он едва дождался того момента, когда у него приняли злосчастный груз. Последняя роспись в накладных, и готово. На три дня можно забыть о пограничных патрулях, опасных перевозках и непредсказуемых нанимателях.
— Сэр, я отпускаю команду?.. — спросил капитана боцман Либерман, уже надевший выходной костюм.
— Да, конечно, всех, кроме вахты…
— Само собой, сэр. Я спрашиваю, чтобы выяснить, не нужно ли увеличить количество дежурных?..
— Нет, боцман, все как обычно.
В предрассветном сумраке на самом верху трапа появилась фигура в белом кителе. Капитан Слэш сразу понял, кто это. Только штурман Крамер выходил в город в парадной военной форме. Он уверял, что это значительно облегчало знакомство с женщинами, однако на дамского угодника штурман был совсем не похож.
«Должно быть, он только изводит их своим враньем…» — подумал капитан.
В свободное от службы время Крамер любил рассказывать случайным собеседникам о подвигах, совершенных им в далеких глубинах неизведанного космоса. Слушать это мог не каждый.
Вслед за штурманом спустилась толпа матросов. Они весело галдели и едва не подпрыгивали от нетерпения, торопясь начать пропивать свое жалованье. Слэш знал, что через трое суток они возвратятся на «Хокай» с синяками под глазами и в разорванной одежде. Бывало, что вслед за ними на грузовик наведывалась городская полиция и уводила одного, а то и двух нашкодивших гуляк. И тогда за несколько часов до старта боцман Либерман убегал в город, чтобы найти арестованным замену. Он всегда возвращался с добычей, и корабль, полностью укомплектованный, отправлялся в очередной рейс.
Матросы уходили все дальше к воротам порта, а несколько человек, стоявших на трапе, завистливо смотрели вслед своим товарищам. В этот раз они оставались на борту грузовика — вахтовое дежурство было расписано заранее.
Наконец появился помощник Слэша — Бенджамин Корсак. Он лихо сбежал вниз по трапу и отрапортовал:
— Сэр, регламентные работы уже идут. Заправка начнется через два часа. За капитана на корабле остался Юлиус.
— Хорошо, Бенджи, теперь мы можем идти.
Вне корабля капитан и его помощник называли друг друга по имени. Капитан специально ввел такой порядок, чтобы за время стоянки можно было отвлечься от судовой работы.