Ост-Индский вояж
Шрифт:
Матросы долго искали место, и наконец, спрятали в шлюпку под брезент и засунули под банку, вместе с теми, что получили от пиратства.
С рассветом их вызвали к капитану, тот учинил им допрос с пристрастием. Они ещё не протрезвели как следует и отвечали недоуменно и покорно сносили все оскорбления, но до побоев всё же не дошло.
— Чтоб я о вас ничего не слышал, бродяги! — кричал капитан и посмотрел на Рыжего Билла весьма красноречиво. — Гляди за ними, Билл!
Тот кровожадно усмехнулся, оскалив желтоватые зубы.
— Не стоит раздражать начальство, — предупредил Сафрон. — Работаем на совесть, и не огрызаться. Так самим лучше будет. Если сильно прижмут, можно и откупиться малыми монетками.
— Понятно, Сафрон, — буркнул Гераська. — Лишь бы до настоящих денег не добрались.
— Со временем мы их сами достанем и спрячем на себе, — сказал Сафрон. — А пока будем тише воды и ниже травы.
Судно в море встретилось с другим таким же, и они вместе взяли курс на полдень. Стоял июнь месяц, ветер постоянно задувал с носа, с дождями и шквалами. Потому суда двигались длинными галсами, и работы матросам всегда было очень много.
Лишь через неделю казаки понемногу привыкли к ритму судовой жизни, а тела их перестали болеть от беспрерывных работ со снастями и беготней по палубе и реям, исполняя команды капитана и помощников.
— И это так будем мучиться полгода!? — с возмущением и злобой восклицал Данил, с трудом разминая кисти рук, огрубевших и заскорузлых.
— Ты что, баба? — смеялся с него Гераська. — Зато есть надежда, что домой вернёмся с деньгами. А это тоже что-то, да значит. Можно хорошо устроиться. Семью завести, дом свой заиметь и весь достаток.
Данил скептически ухмылялся, посмеивался над мужиком, но в спор вступать было лень, и он отмалчивался, наслаждаясь короткими минутами отдыха.
Суда слегка двигались к Африканскому материку, но от берегов Индии не удалялись слишком далеко. Дожди и шквалы всем смертельно надоели, и даже у пассажиров отпала охота прогуливаться по палубе. А их было на судне человек пятнадцать. Среди них — половина женщины разного возраста, возвращающиеся домой в Англию после нескольких лет службы мужей.
На подходе к Аминдивским островам среди затуманенного океана показались паруса нескольких небольших судов, идущих на север, используя благоприятный ветер и течение.
Вскоре стало известно, что это небольшая эскадра арабо-индийских пиратов, их намеренья оказались самыми откровенными.
— Вот, Гераська, мы и повстречались с настоящими пиратами, — бросил Сафрон, пристально всматриваясь в приближавшие горабы[2] арабских пиратов. — Смотрите, их не менее восьми судов!
— Гляди зорче, Сафрон! — Гераська указывал на море, где из дождливого тумана показался девятый корабль. — Они стараются отсечь наши суда друг от друга! Схватки не миновать! Слышь, капитан уже отдал команду приготовиться к пальбе. Поспешим и мы, а то получим раньше времени по шеям!
Судно резко сменило курс, приближаясь к Индийскому берегу, до которого было ещё несколько сот миль. Второе судно оказалось далеко к западу и его уже отсекли три судёнышка, стремительно приближаясь к нему.
Не прошла и получаса, как с моря донеслись далёкие раскаты пушечных выстрелов, и все взоры устремились на запад, где началось сражение.
— Зря наши открыли стрельбу так рано, — говорил Данил, сжимая мушкет. — В такое волнение трудно попасть в такие маленькие суда. Глядите, как я и говорил. Все пираты целы и продолжают охват.
— Смотри лучше, что с нашим судном! — крикнул Сафрон. — Следи за мушкетом. Порох замочить легко в такой дождь! Прикрой!
— Если порох отсыреет, то нам несдобровать, казаки, — заметил Данил. — У пиратов куда больше народа, и все они отчаянные рубаки, как мне кажется.
— Им не так легко добраться до нас со своих низких судёнышек, да ещё в качку, — ответил Сафрон уверенно.
Капитан бросил матросов на реи и снасти. Корабль делал огромный круг, стараясь уйти по ветру от преследования, растянув пиратов и пощипать их поодиночке. Дождь то усиливался, скрывая вражеские паруса пеленой, то затихал, и тогда легко было увидеть манёвр каждого судна.
Ветер вдруг стих, и большое судно, влекомое течением, стало дрейфовать на юго-запад. Это оказалось под влиянием близких уже островов, что уже виднелись на горизонте, когда дождь на минуту прекращался.
— Что за острова такие низкие? — удивлялся Данил. Он с надеждой всматривался в них, думая, что среди них легко найти убежище.
Сафрон, поняв мысли друга, заметил:
— Там нет для нас спасения, Данилка, — он сам с чувством опасности смотрел на приближающиеся кусты островов, манящих своей свежей зеленью. — Мелкие суда легко пройдут мелководье, а нам придётся сесть на мель. Тогда нам по-настоящему крышка. Пираты нас обязательно захватят.
— Тогда о чём думает капитан!? — возмутился Данил.
— Ветер ослабел, а течение здесь неблагоприятное для судна. Авось пронесёт. Будем уповать на Господа. Интересно, чей Бог окажется сильнее?
— Не богохульствуй, Сафрон! — вскричал Гераська почти в отчаянии.
— Да что там боги? Тут столько разных, что сам чёрт не разберётся, в какого лучше верить! — и Сафрон перекрестился.
Тем временем пиратские суда значительно приблизились, и в тихую погоду их свободно можно было поразить пушечными ядрами или даже картечью.
Налетел довольно сильный шквал, накренил судно и улетел, оставив марсель разорванным и беспомощно трепыхающимся. Матросы тотчас полезли по вантам убирать повреждение и заменять парус, что в таком положении было весьма сомнительно.
Капитан отдал приказ готовить пушечный залп, и канониры засуетились у пушек. Прогрохотала одна пушка, ядро взрыло воду недалеко от носа ближайшей самбуки[3]. В ответ донеслись едва слышные вопли пиратов, дразнивших англичан. Вскоре четыре пушки нестройно рявкнули картечью и на суда пиратов обрушился шквал рубленого железа и свинца. Появились первые убитые и раненые.