Осторожно: злая инквизиция!
Шрифт:
И еще нравится обвиваться вокруг него вьюном, извиваться, прижиматься, слизывать с кожы нашу влагу и выкусывать из него хрипы. Нравится требовать от него немедленных действий всем телом — и нравится не получать требуемого и сходить с ума от прелюдии.
…но если я действительно сойду от нее с ума, пусть потом сам что хочет, то и делает с чокнутой ведьмой!
Кажется, я сказала это вслух — иначе откуда этот его полубезумный смешок?
Треснула разрываемая фольга. Недолгая заминка.
И головка члена коснулась входа, погнала волны дрожи по моей спине: да-а-а! Наконец-то!
Короткие пробные движения: заботливый мальчик размазывает выступившую влагу.
Давление — и член входит медленно, бережно. Ему, несмотря на смазку, тесно.
Мне тоже тесно — но мне головокружительно бездумно от этой тесноты хорошо!
Он делает обратное движение — и снова входит, так ме-е-едленно, так тягуче-плавно…
А когда застежка бюстгальтера разошлась под ловкими пальцами и несожранная грудь, тяжело качнувшись, освободилась от плена несожранного кружева, кое-кого сорвало с нарезки.
Ксюша-дурочка думала, что дразнит инквизитора, хладнокровного, как гранит?
Ксюша сорвала джек-пот: под гнетом сдержанности и самоконтроля жила лавина, пусть радуется, что ее этой лавиной раньше не снесло!
Толчки-атаки, толчки-удары, поцелуи на груди — как укусы, и укусы — как ожоги, пятерня вцепилась в волосы и тянет, заставляя запрокидывать голову, подставлять горло, и пальцы, впившиеся в ягодицу, ощущаются раскаленным клеймом, и я тону-путаюсь в своих стонах-вскриках-мольбах: еще-еще-пожалуйста-да-а-а!
И предчувствие оргазма, выгибающее дугой и застилающее глаза…
И на короткий миг исчезает все, кроме точки, где моя плоть соединена с его телом.
И ослепительный спазм разрядки, выжигающий мозг, выжигающий белые пятна на моей карте мира.
Резкие, яростные толчки догоняющего меня Максима — и я оплетаю руками и ногами обессиленное тело поймавшего свое наслаждение мужчины.
Глава 7
«Зря, зря-а-а я с ним переспала!» — с этой мысли началось утро следующего дня.
Прозрение настигло меня не само по себе. Да и утро, собственно, началось не совсем с него — разбудило меня ритмичное дыхание делающего зарядку человека, и я перекатилась поудобнее, предвкушая зрелище.
— Присоединяйся.
Я только фыркнула, сибаритствуя в постели и наблюдая за чужой растяжкой: Максим только начал разминаться.
Вот еще! Делать мне больше нечего, что ли? Кому надо — тот пусть и…
Мысль закончить я не успела — инквизиторская сволочь сдернула с меня простынь, взвалила на плечо и понесла в спальню.
«Нет, ну не хочет, чтобы я смотрела, — сказал бы словами через рот, к чему такое хамство?!» — негодовала я, брыкаясь и колотя кулаками по широкой спине, пока меня не сбросили на кровать, впрочем, вполне аккуратно.
Негодовала я совершенно напрасно: хамство еще и не начиналось.
Только я свернулась уютным клубочком в милой кроватке, планируя сладко доспать недоспанное, как в меня прилетели шорты с майкой.
Этот… этот… запнувшись от невозможности подобрать всеобъемлющий эпитет, я повернулась, чтобы посмотреть: он действительно шарился в моей одежде.
— Хам! — рявкнула я, подскочив из положения лежа.
— Подъем! — рявкнул хам, нависая из положения стоя.
— Не буду!
— На допросы не возьму!
— Клятва!
— А клятва распространяется только на честный обмен информацией. Ну так информацией я поделюсь, — внезапно вышел из телеграфного стиля этот… с виду приличный человек. А затем сменил тон: — Давай, Ксюш. Твое тело скажет тебе спаси…
— Это ты на что намекаешь? — смертельно опасным тоном поинтересовалась я, почуяв великолепный шанс не отрывать задницу от дивана и вцепившись в него сходу. — Ты хочешь сказать, что я толстая?!.
Ведьмовская сила угрожающе сгустилась вокруг меня, со стены сорвалась нервная картина — золотая осень в рамочке.
Любой здоровый мужик, имеющий хоть что-то между ушами, уже упал бы на пол и ползком перемещался бы в сторону бомбоубежища. Этот же суицидник бесстрашно наклонился и чмокнул меня в губы:
— Ты охрененная!
Бубум-с! Прямое попадание, ваш противник контужен!
— …Но зарядку делать все равно нужно. Для здоровья. Подумай о своем сердце!
И пока я приходила в себя, хлопая ушами, льстивый змей сменил аргументацию:
— Ксюша, нельзя быть такой доброй к врагам! Ты же не хочешь умереть лет через пятьдесят и осчастливить их всех своей столь ранней смертью?
Довод был настолько внезапным, что я хоть и буркнула «А тебе-то что за дело?», но с постели слезла и, прикрываясь простыней, направилась к гардеробу за комфортным нижним бельем. То ли этот умник о нем не подумал, то ли постеснялся в нем копаться. Во втором я, если честно, сомневаюсь: многоуважаемый Максим уже продемонстрировал полное отсутствие и стыда, и совести, и прочих признаков закомплексованности.
— Ну, мы же теперь партнеры, — с совершенно иезуитскими интонациями выдал инквизитор за спиной.
Вообще, если быть честной, я не обдумывала, как будут выглядеть наши теперешние отношения, но подспудно ожидала, что они будут протекать в формате «Постель не повод для знакомства» — с регулярными визитами в оную постель, разумеется. И для меня стало сюрпризом, насколько резко инквизитор перешагнул эту черту, форсированно вогнав их в формат «Ну раз уж мы с тобой партнеры…».
А еще я по утрам деревянная, негибкая — и это было еще одной причиной, помимо лени, почему я не хотела заниматься при подтянутом и спортивном дознавателе.