Осторожно: злая инквизиция!
Шрифт:
Четверка или пятерка самоинициируются почти со стопроцентной вероятностью. Нужна недюжинная сила воли и самоорганизация, чтобы удержать под спудом рвущийся на свободу дар пятого неинициированного уровня. А еще — огромное нежелание признавать его существование.
Тройка может прожить всю жизнь и так и не узнать о своей силе, разве что удивляться некоторой удачливости и своей развитой интуиции — при условии, что жизнь этой тройки будет ровной и тихой. При существенных жизненных потрясениях — инициируется почти наверняка.
У двойки и единицы на самоинициацию практически нет шансов.
Тем, кто родился в магических семьях, тем легче: их аккуратно подводят к невероятному известию о существовании магии, растормаживая сознание и готовя почву.
Если процесс запускается извне, то неважно, какой силы был спящий дар, инициацию запустят, ведь ее первая ступень — это поверить в существование магии как таковой в принципе и у себя в частности. А уж это наставникам показать проще простого. Принятие может после этого занять некоторое время, но ведь есть старшие родственники, уж какими бы стервозными ни были, они сперва готовят, а потом страхуют свою кровь.
Но бывает и иначе.
Когда-то в юности была у меня знакомая, Вера. Обычная немагическая девушка. У Веры была мечта — стать олимпийской чемпионкой по фигурному катанию. И ради этой мечты Вера работала на износ, не зная ни покоя, ни отдыха. Ей пророчили большое спортивное будущее: помимо огромной работоспособности, у нее была молниеносная реакция, безупречная координация, музыкальный слух, удивительно выразительная пластика…
Талант. Призвание!
Которое разбилось об нелепейшее из препятствий: связки Веры оказались слабоваты. С переходом из юниоров во взрослое фигурное катание травмы посыпались одна за одной.
Вера выла как зверь. Она сражалась как лев, наплевав на риск остаться калекой, пытаясь выскочить за пределы собственных физических возможностей…
Вера ушла из спорта и состоялась в бизнесе. Но в моей памяти так и осталась примером победы физической слабости над Призванием.
Вот так и Миргун.
Слабость магического дара у него — жалкая единичка — уживалась с невероятной магической чувствительностью.
Дару не хватало силы, чтобы проявиться, явить себя хозяину, чтобы тот поверил.
А обостренное чутье, сталкиваясь с проявлениями магии, шептало, что что-то не так, что все на так, как кажется, что…
Если бы рядом с ним вовремя оказался кто-то, кто помог бы ему выбраться из скорлупы собственного сознания, как птенцу из яйца, — его жизнь сложилась бы иначе. Но рядом никого не оказалось, родные не верили и не понимали, социум давил, шепот чутья приводил его в ужас… И парень не выдержал. Сломался.
Сошел с ума — стал срываться в агрессию на все то, что указывало ему чутье.
Мог ли он убить несчастных женщин? Мог. Непроявленные одаренные светятся силой, как лампочки, лишь после инициации учась скрывать дар. Это яркий раздражитель для несчастного вроде Миргуна.
Убивал ли он? Не знаю. Это мы и будем выяснять.
Я связалась со своими знакомыми, напомнила им, что у нас сегодня ночной выход прекрасной дружной компанией: я, они и еще один мужик, а потом зарылась в телефон.
Имена девицы и ее матери, на которых напал в свое время Миргун, у меня были, так что — боже, благослови соцсеточки — за время пути я успела выяснить несколько ключевых для этих дам адресов, припомнила, кто там у меня есть из знакомых, кто мог бы сойти за пристойный источник информации, и рыла дальше.
Остановившись на стоянке возле третьей городской больницы, Макс начал инструктаж:
— Лидия Марковна Шипурина, врач-травматолог. Два года назад подавала прошение в Орден о проведении обряда размена жизни для пациента, впавшего в кому в результате черепно-мозговой, — Макс повторил вводные, с которыми уже ознакомил меня накануне. — Получила отказ, собиралась провести обряд на свой страх и риск. Поскольку была своевременно остановлена — отделалась штрафом. По некоторым сведениям, обряд она не собиралась провести, а вовсю пыталась, но сотрудник, помешавший ей довести дело до конца, Шипурину прикрыл. Так что дама, в целом, подходит под наши требования: решительная, смерти не боится, отлично знает анатомию человека — так что наверняка способна с одного удара попасть в сердце. Если у нее опять есть пациент, которого она готова вытаскивать ценой чужих жизней, — она наш первый кандидат.
— Баба, — скривилась я.
Я по-прежнему считала, что наш клиент — с высокой долей вероятности мужик.
— Ну не пойдет так просто ведьма за другой ведьмой, у нас в заводских настройках прошито недоверие друг к другу!
— Угу, — Макс кивнул, вынимая из замка зажигания ключи и рассовывая по карманам нужные мелочи. — А если к тебе подойдет врач в форме и попросит помощи?
— Все равно не пойду! — уперлась я.
— Так я ж не про тебя, я ж гипотетически, — снисходительно отозвался этот змей. — Среднестатистическая ведьма все же знает, что такое отзывчивость и человеколюбие!
Ч… Что?!
Какого черта он топчется по моей полянке?! Я тут стерва!
— Лидия Марковна? Не могли бы вы уделить нам несколько минут? — в этот раз Макс не стал доставать липовые корочки, а ненадолго убрал отвод глаз с орденской бляхи.
Шипурина, перехваченная нами посреди коридора в компании коллег, вздрогнула, извинилась перед спутниками и повела нас в ординаторскую.
А я только мысленно сказала себе: «Ксюша, ты дура!»
Лидия Марковна Шипурина раньше звалась Лидочка Горбатенко, и пусть и шапочно, но мы все же были с ней знакомы. Собственно, брошенный в меня злой взгляд именно это и подтверждал.
— Вам знаком кто-то из этих девушек? — задал дежурный вопрос Макс, когда они с Шипуриной уселись.
Снимки она просмотрела быстро, ненадолго задержавшись на Наталье, фото которой Макс приплюсовал к остальным, не дожидаясь результатов эксгумации:
— Вот эта — из Картовских вроде бы… Картовский Олег — мой коллега, мы были знакомы. Но он уехал, а с остальными из семьи я отношений не поддерживала.
Она еще раз перетасовала фотографии:
— Остальных не знаю. А почему вы спрашиваете? Кто эти люди?