Остров судьбы
Шрифт:
– Не городи лишнего, Ле Пикар! Нас ждет кровопролитная битва. Всей душой надеюсь, что в Маракайбо ты не бросишь старого друга в беде.
– Чума на тебя, Олоннэ! Я не брошу тебя, даже если придется отправиться в пасть к морскому дьяволу. Ты мне лучше скажи, каково твое мнение об османцах на «Неостановимом»?
– Думается мне, Волкер не станет приглашать на борт кого попало. Я немножечко смог разглядеть те ценности, что имелись у них. Скажу прямо – эти бойцы из Старого Света никогда не бедствовали.
– Понимаешь ли, адмирал, меня иногда беспокоит их тесная связь с ребятами Бланка и Волкера. Разговоры о каких-то европейских манускриптах по созданию пушек, обходящих по хорошести любые другие…
– Было дело. Задумка детская, думается мне. Османцы не дают конкретики, а наши парни уже размечтались собственноручно приступить к созданию этого чуда. Ты удивляешься, что они забыли в этих краях? Османцы – такой же пережиток древности, как и орден, который они преследовали. Да и черт с ними. Ежели из этих пороховых мечтаний будет толк – только порадуюсь.
– Поддерживаю каждое твое слово, Франсуа. Видишь ли, я ничего не имею против османцев, решивших надрать задницу Мальтийскому ордену. Только дела эти минули, а османцы не торопятся возвращаться на родину.
– Сто чертей, Пьер! Ты бы лучше занял свою голову мыслями, как нам лучше штурмовать Маракайбо. Выбрось из головы всякую дурь – все по поводу османцев обговорено тысячи раз.
– Верно говоришь. Предлагаю поразмыслить о Маракайбо немедля…
Пьер Ле Пикар. Понятия не имею, когда он успел стать нашему адмиралу «старым другом», но и отвращения владелец бригантины не вызывал. Гром и молния! Я вижу в нем хитреца, не иначе. Не вруна и не подлого афериста, но хитреца. Внимательного, всегда осторожного и проницательного, умеющего поддержать любую компанию, разрядить обстановку и заболтать любую даму. Я хоть и не обладаю блестящим умом и пью как лошадь, но за жизнь повидал многое. Знаю – такой типаж людей наиболее редкий.
Они частенько делают вид, что абсолютно спокойны и расслаблены. А на деле, не иначе, вечно подмечают детали, приглядываются к посторонним, рассчитывают каждый свой ход.
Будь моя воля, я бы пообщался с Пьером по душам. На седьмую чарку портвейна, карамба, я выбью из него все секреты.
А впрочем – черт с ним. Ежели не подведет и не предаст – значит, сообразительный флибустьер всем сойдет только на руку. Для штурма Маракайбо понадобятся не только крепкие руки, но и умы.
***
– Конан! – Олоннэ подозвал переводчика, затерявшегося в темноте пещеры. – Передай нашим проводникам, что это место волшебно. Если таины рады совету от адмирала пиратской флотилии, то вот же он: это место идеально подходит не только для убежища от, как они говорят, ярости богов и Хурагана, но и для крепкого сна. Да утонуть мне в море, если бы я не стал использовать такие хоромы для схрона пищи, оружия и безопасного ночлега!
Черт возьми, кэп был прав. Я ожидал увидеть коридорную пещерку, а никак не зал из грубого камня. Будь на то моя воля, я бы тоже все самое ценное держал здесь, а не снаружи. Одному богу известно, что может угрожать деревушкам, но пещера выглядит защищенно от всего на свете.
Спустя какое-то время мы оставили невероятно огромный пещерный «зал» далеко позади, вышагивая теперь по скромным тоннелям. Индейцы верят, говорит Конан, что эти пещерные каналы много лет назад создали огромные змеи, что едят камень.
Стало быть, стены разрисовали уж точно не змеи, а таины. И чего за рисуночки? Нептун им судья, но такие каракули нарисует последний оборванец на Тортуге.
Шли мы и шли, редко останавливались. С пещерных сталактитов соблазнительно стекали капли воды, но пить ее никто не решался. Все еще помнили рассказы Ядовитого Джо, команда которого однажды нахлебалась пресной воды в пещерах Антигуа, а потом загнулась от страшных инфекций. Сам чертяк чудом выжил, но до сих пор утверждал, что желудок его мертвецки выжжен.
В конце концов мы пришли туда, где, как планировалось, найдется укромное местечко под все наши ценности.
– Конан, хочу, чтобы ты передал этим четверым проводникам мои слова. В их же интересах не прикасаться до вещиц в наше отсутствие. Мы запомним каждую пылинку, оставленную в этом месте, и в случае чего сожжем этот остров к чертям собачьим. Однако таины должны быть на нашей стороне – мы пойдем карать испанцев! Передай же это немедленно и после спроси, удастся ли загородить ответвление камнями, чтобы если кто и наткнется на него, то не сообразит пробираться дальше. После этого проводникам рекомендую возвращаться обратно без нас. Они свободны.
Вскоре все было готово. Из пленников осталось всего пять испанцев – прочих Олоннэ нещадно убивал каждый раз, завидев, как те перестают держать груз.
Долгонько пришлось разгружать проклятые сундуки, ящики и мешки. А потом адмирал приказал достать пистолеты и вручить их ему. Он убил пленных, и те пали прямо на кладеные ящики и сундуки.
А затем он застрелил всех, кроме Пьера и Смита. Я сделал вид, что умер.
Глава 21. План
Я сделал вид, что все еще в отключке. Просыпаться абсолютно не хотелось. Даже сквозь закрытые веки я ощущал, как вокруг проносятся индейцы в ритуальном танце. И еще эти удары… Что-то похожее на барабан.
— Пить! – нещадно захрипел я, когда наконец пробудился. Горло не просто пересохло от жажды, оно скрежетало изнутри.
– Связь с высшим миром выматывает наши души, – прозвучал спокойный ровный голос сверху. – Но ритуал тишины придает больше, чем забирает.
Я открыл глаза и увидел Котубанама с чаркой в руке. Интерфейс выдал название – «Кашири». Ожидая очередного подвоха, приступил к питью осторожно. И разом осушил чарку! Слабее рома, но при этом вкусный напиток, пробуждающий, кислящий и освежающий.
Что ж, я понимал язык касика, он понимал мой. Выходит, все прошло более чем удачно. Вот только этот сон… Я испугался, что он сейчас рассеется из памяти, как утренний туман. Нужно что-то делать! Перед глазами еще стояли разветвления тоннеля.
Выхватив из рук первого встреченного таина факел, я бросился туда, куда согласно воспоминаниям двигался Олоннэ с отрядом пиратов и индейцев. Пронесся мимо таинов-стражников и нырнул в глубь пещеры.
Свет факела плясал на потолке и стенах. Я выхватывал очертания туннеля, его повороты и изгибы, словно так необходимый для вдоха воздух. Несколько ответвлений, как и в видении. Мое — самое правое.