Остров Свободы
Шрифт:
Поразило меня и проведение учений кубинцев в конце декабря под названием «Бастион 86». Это когда в один день они ставили под ружьё всё взрослое население страны. Кубинская армия считалась самой большой армией Латинской Америки – что-то около 150 тысяч человек, да ещё воюющей. Они участвовали сразу и одновременно в трёх конфликтах – Эфиопия, Ангола и Никарагуа. Самое массовое Ангола. Вот как раз в Анголе, перед моим приездом, месяца за два, кубинцы на границе с Конго понесли потери. Сколько – крыто мраком, об этом кубинцы не распространялись, но от этих потерь большой шум по армии их прошёл и все горели желанием отомстить врагу. Так в ноябре месяце, через границу Конго в Анголу решил проникнуть батальон врагов и командир, стоявшего там реактивного дивизиона, грамотно подготовил данные и одним залпом накрыл его. Уничтожены были практически все. Даже раненых не оказалось. Так этому майору дали сразу звание полковника и ввели чуть ли не в состав ЦК партии. Так вот такие учения проходят только раз в году. Под ружьё одномоментно ставится около восьми миллионов человек. Первые несколько часов они вооружаются в своих местных «Комитетах защиты Революции», все призванные проводят манёвры в местных условиях, а потом
В процессе вступления в должность, решил полистать и почитать секретную тетрадь своего предшественника и наткнулся на интересные данные характеризующие милитаризованость Кубы в сравнении с СССР и другими странами по следующему оценочному признаку: в СССР на оборонку и Вооружённые силы из ста работающих человек работало 48, а на Кубе 73 человека, в США 37, в ФРГ 25 человек. Прочитав ещё кое-что, я решил вплотную ознакомиться с современной историей Кубы. Нашёл в бригадной библиотеке, всё что можно было найти и поразился. Чего уж греха таить я был не наивным мальчиком, воспринимающим официальную пропаганду за полную истину. И как бы не была сильна цензура в СССР, а если читаешь внимательно и систематически литературу и другую прессу, находишь массу нестыковок. А вот кубинцы по отношению к своей истории оказались более честнее. Первое что меня «убило»: при смене общественно-экономических формаций. А они менялись три раза – испанская колония, капиталистический путь развития, социализм – три основных атрибута страны – Гимн, флаг, и герб не претерпели не единого изменения. Если почитать воспоминания Джона Рида и других участников октября 1917 года об Октябрьской революции, о штурме Зимнего дворца – вырисовывается одна картина. Если читать, смотреть героические фильмы о революции уже наши, советские – другая картина. А кубинцы пишут, как было на самом деле. Пишут о том, что Фидель и Рауль Кастро происходили из очень богатой семьи провинции Сантьяго де Куба, на противоположном от нас конце острова. В этом городе есть казармы Монкада. Казармы носят официальное звание – Казарма Герой. Штурм этих казарм как бы символизирует начало борьбы Кастро за освобождение Кубы от гнёта Америки. И куда бы ты не приехал, везде – на стенах домов, на бетонных заборах и других свободных пространств можно было увидеть картинки из штурма Казарм. А в своей истории они пишут честно – Штурма казарм не было. Когда отряд Фиделя в количестве семидесяти с чем-то человек высадился на Кубу и подошли к городу Сантьяго де Куба, они разделились на два отряда. Один возглавил Фидель, а второй его брат Рауль, так чтобы пробраться к казармам и атаковать их с двух сторон. Вошли в город и банально заблудились в тёмных, окраинных улочках. Отряд Рауля вышел в два часа ночи на незнакомую площадь, где в это время находился обычный армейский патруль на машине из нескольких человек. (Вот тоже сравнить: – Какой бы наш армейский патруль шарахался в городе в два часа ночи. Да просто бы «забили» на патруль и спокойно уехали спать в казарму) Непонятно с какого хера революционеры во главе с Раулем приняли патруль на машине за здание КПП казармы и атаковали их. Так как они были бестолковые то быстро получили хороших пиз….ин от патруля и были вынуждены спасаться бегством из города от организованной погони. Солдаты их загнали на вершину высокого холма и окружили их там, но не стали штурмовать высоту, а просто блокировали повстанцев. А через три дня спокойно поднялись туда и повязали все семьдесят человек, спящими и голодными. Так закончилась первая и неудачная попытка начала революции. Потом, через несколько лет была вторая высадка на Кубу, но уже более удачная с развёртыванием партизанского движения. Всего за три года Гражданской войны с обеих сторон погибло 25 тысяч человек и 8 января 1959 года партизанские отряды без боя вошли в Гавану.
А как честно они пишут, как Фидель стал коммунистом. Воюя с американским ставленником Батистой, Фидель Кастро с братом даже и не думали о социалистическом пути развития страны. И вот первым толчком, как пишут в истории, послужила его случайная встреча на Гаванской улице на второй день как они вошли в Гавану с генеральным секретарём одной из трёх коммунистических партий, что на тот момент были на Кубе. Так этот коммунист обнял Фиделя и сказал: – Ты, Фидель, для Кубы сделал больше чем мы все три партии, поэтому я слагаю с себя полномочия генерального секретаря и отдаю свою партию в твои руки.
И то тогда ещё Фидель не думал о социализме. Вот у нас есть чёткая дата – 7 ноября. До неё было одно, после неё было уже другое. А у них в истории пишут до июля Куба была народно-демократической страной с тем путём развития, а уже после августа – она социалистическая страна. И у себя преобразования тоже проводили по другому. У нас экспроприировали предприятия у капиталистов, а на Кубе предприятия у хозяев выкупались и те свои выкупные деньги вкладывали в банки Латинской Америки, после чего они спокойно жили на проценты. Сами же хозяева назначались
… По службе всё шло нормально, но моя военная удача вдруг сделала неожиданный и резкий зигзаг совершенно не в ту сторону, в какую бы мне хотелось. В кабинете у Подрушняка, куда я был вызван, находился начальник артиллерии бригады и капитан Худяков. Он прибыл третьей баркой, на которой уходил Цикрович. Где-то в глубинах Главного управления кадров произошёл досадный сбой и капитану по приезду просто не хватило должности. Он ехал на должность старшего помощника начальника артиллерии, а тот заменялся только через полгода и Худяков повис в воздухе. Начальство прикинуло несколько вариантов и остановилось на одном из них. Для этого я и понадобился.
– Цеханович, – обратился ко мне начальник артиллерии, когда я сел на один из стульев у стены, – не буду ходить «вокруг да около», а сразу перейдём к делу. Капитана Худякова ты знаешь….
С Иваном Худяковым, я сошёлся сразу. С первого взгляда и первого рукопожатия чувствовалось в нём мужская основательность и надёжность. Также он выглядел и внешне и сейчас сидел за столом, спокойно глядя на меня.
– Так вот ты знаешь про его ситуацию и мы тут посовещались и приняли решение. Сейчас в артиллерии есть только одна свободная должность – это командир взвода управления второй реактивной батарее. И вот не солидно как-то будет, если мы туда на полгода поставим старого капитана, пока не освободится его должность. Да и командир батарее старший лейтенант, а командир взвода капитан. Поэтому решили следующим образом. Ты так и остаёшься на должности начальника разведки, но идёшь на эти полгода и служишь командиром взвода управления во второй батарее, а Худяков служит начальником разведки. Через полгода он уходит ко мне старпомом, а ты возвращаешься на своё. Ну…, так надо. Как ты на это смотришь? Конечно, всё это только с твоего согласия и если «упрёшься рогом», как бы претензий к тебе не будет…
…Конечно, я не хотел. И тут даже не в престижности: командир взвода и начальник разведки. Мне не хотелось опять окунаться в работу в подразделении. Опять личный состав, опять все эти моменты связанные с обязаловкой. Ну, с личным составом я любил работать, тут проблем вообще не видел. Но не хотелось опять ходить в подчинение у молодёжи. Хоть комбат-Два и был нормальным мужиком, но ему было всего двадцать пять лет, а мне тридцать один. Да и сам Худяков, хоть и считался «старым» капитаном, был тоже моложе меня на три года…
Но вот эти «как бы», прозвучавшее из уст начальника артиллерии – намекали и беспокоили. К сожалению, за эти дни я сделал несколько ошибок, чтобы вот так «упираться рогом» и остаться на своей должности. Надо было осмотреться, разобраться в коллективе управления, в течениях внутри его, а я чего-то тупо повёлся на поводу у секретаря комсомольской организации, который сразу же по прибытию встал в оппозицию к командованию. В принципе, он был прав, что боролся с тыловиками по поводу воровства и я его несколько раз поддержал. Но думаю, что всё-таки рано мы оба наступили на «больную мозоль» и сейчас капитана Кораблёва резко перекинули с нашего гарнизона на равнозначную должность в арт. дивизион в Торренсе. А меня, под красивым и «благородным» поводом, с явным намёком вот так убирали с управления. Начну дёргаться, уберут и меня – ещё хорошо, если на должность командира взвода, где-нибудь в миномётке…. Посмотрел на непроницаемое лицо подполковника Подрушняк и с фальшивым воодушевлением согласился: – Конечно, если надо…
В секретке в минуту переписал секретные документы на Худякова и пристально посмотрел в глаза Ивана. Тот выдержал мой взгляд и спокойно ответил: – Боря, не ссы, подсижывать тебя не буду. Через полгода вернёшься на свою должность. С меня поляна….
– Причём тут поляна? Я их сам десяток могу накрыть… Откровенно сказать, я бы всё-таки обиделся и «упёрся бы рогом», но так уж сложилось, что золупаться мне просто не выгодно. Поэтому на полгода уйду в тень и отсижусь в подразделение….
Командир батарее старший лейтенант Жуков встретил меня с облегчением. Он, оказывается, знал о возможной рокировке и совсем не горел желанием иметь в своём подчинение старого и опытного капитана, которым надо командовать, а тот будет спокойно ставить того на место. Хотя я тоже был его старше и намного, но внешне выглядел даже моложе чем он и чисто психологически он меня так и воспринимал – молодым. И тут он ошибался. Хотя, дёргаться против Жукова или игнорировать его не собирался. Служба есть служба и комбат не виноват, что так получилось. Но и тянуться, щёлкать каблуками тоже не буду. Жуков со своей батареей был на хорошем счету у командования. Был добросовестным и ответственным офицером. Правда, иной раз он с чувством ответственности перехлёстывал, боясь уронить заслуженный авторитет в глазах высшего начальства. Старшим офицером на батарее был старший лейтенант Мельников. Весёлый, с одесским колоритным юмором. Грамотный офицер, нормальный командир, справедливый начальник для своих подчинённых солдат и сержантов. Вторым взводом командовал старший лейтенант Давтян – Сурен Тельманович, как он представился мне при первом знакомстве. Но, не кривя душой, на Сурена Тельмоновича он не тянул. Скорее на Сурика… Как человек он был хороший, отзывчивый, открытый, но несколько безалаберный и безобидный. И как ещё добавил Сергей Мельников – слегка тормознутый. Худенький, в очках, был он секретарём партийной ячейки нашей, уже нашей, батареи, чем очень гордился, а мы частенько безобидно подтрунивали над ним. А раз он секретарь – то спекуляциями не занимался и не выпивал. Над чем мы тоже слегка посмеивались. Старшина – прапорщик Николаев Петро Николаевич. Громадный, пузатый, багроволицый, громкоголосый любитель выпить и похохмить над кем-нибудь, особенно над старшиной третьей батареи Владимиром Степановичем. Но старшиной был добросовестным.
Во взводе у меня было восемь человек, среди которых я сразу же выделил своих сержантов: командира отделения разведки Карташёва, худощавого, но продуманного и командир отделения связи сержанта Никифорова, иной раз страдающего бестолковизмом, но преданного.
В коллектив батарее я влился легко и органично. Всё-таки тринадцать лет службы и опыт никуда не выкинешь. Со словами: – Иван, извини, но это моё…, – я забрал фанеру и всю свою экипировку и дефицитные материалы – пластик, с ватманом, оставив новоиспечённого начальника разведки у разбитого корыта.