Остров Свободы
Шрифт:
Закрыв нос пальцами и дыша широко открытым ртом, я подошёл к порубленному кустарнику и осмотрел ветки. Одну из них поднял и сильно нюхнул: – Блядььььь…., ну и вонь…., – бросил ветку и метнулся к сослуживцам, которые встретили меня подколками.
Отсмеявшись вместе с ними, я спросил: – А что про «Смерть европейца» говорили? Что это за фигня?
Снова смех и новые подколки: – Узнаешь в своё время, но это фигня. На мужиков не особенно действует, в основном на баб. А вот «кубинка» – этого ты никак не минуешь. А вот эти кусты увидишь – не трогай. Пока их не трогаешь – они не воняют. А как рубить начинаешь, так вот эта вонь и идёт.
Обойдя весь район, я вернулся на поляну к штабной палатке. К этому времени подъехал на машине командир взвода обеспечения прапорщик Киреев, привёзший на весь дивизион обед. Как только дивизион
За обедом я спросил секретчика – Что это за херня такая «Смерть европейца» и «кубинка»?
– Около твоей касы дерево растёт. Ну…, такое как сирень, правда там цветы крупные и красные. Так вот когда она начинает цвести, все белые люди начинают сильно чихать, а ещё больше слезятся глаза. На негров, метисов и всех остальных местных с примесью не действует – поэтому и называется «смерть европейца». Но тоже не на всех. А «кубинка» – та ещё штука, по серьёзнее. Стремительный понос, ни с того ни с сего, порой штаны не успеваешь снять…
– Да ну…, – выразил я недоверие.
– Да, да… Причём, она индивидуальна и ею переболевают каждый. Но…., – Коля наставительно поднял палец вверх, у каждого она проходит по своему сценарию и в разные сроки. Кто в первые же дни её подхватывает, кто через несколько месяцев, а кто и позже – но обязательно. Как у тебя она пойдёт… ну не знаю… Готовься.
Через час мы начали сворачиваться и вскоре поехали обратно. В ходе обратного марша я подобрал с дороги человек пятнадцать солдат с растёртыми яйцами и жопами и привёз их в бригаду.
Со следующего дня начались плановые занятия. Огневики занимались в парке, а я брал приборы и уходил со взводом на ВАП и там разворачивал наблюдательный пункт, откуда открывался красивенный вид на небольшой автодром, на наши учебные поля, где занимались мотострелки и миномётчики. С нашей возвышенности хорошо были видны дороги, рощицы, пригороды Гаваны и сама Гавана. Расставлял буссоль, дальномер ДАК-2. Связисты расставляли радиостанцию Р-109Д, телефонные аппараты и катушку с кабелем. Начинал с азов: задачи разведки, требования к разведке, организация разведки, ведение разведки и ведение документации на наблюдательном пункте. Связисты изучали такие же вопросы, но применительно к связи. Уже через три дня, когда бойцы заучили то, что я требовал и могли запросто процитировать какие положено положения Руководства по боевой работе подразделений оптической разведки, приступил к практическим действиям. До опупения заставлял отрабатывать вопросы скрытного занятия НП и оставления. В перерыве между ними отрабатывали нормативы. Пару раз приходил начальник артиллерии и проверял, как я проводил занятия, а через несколько дней, прямо с занятий, вызвал меня к себе.
– Цеханович, готовься. Со следующего понедельника ты проводишь недельные сборы со всеми артиллерийскими разведчиками на базе арт. дивизиона в Торренсе.
– Так я, товарищ подполковник, командир взвода управления батареи. Вон капитан Худяков пусть и проводит, раз он начальник разведки.
Начальник недовольно поморщился: – Цеханович, хорош дуться. Худяков мне тут нужен, я его постепенно начну вводить в курс дела, а уже через три месяца ты вернёшься на свою должность. Всё…, всё иди к себе и после обеда приносишь мне темы занятий, а мои писаря расписание занятий тебе напишут.
В расположение дивизиона была тишина, лишь изредка из полутёмных и прохладных казарм выглядывали дневальные внутреннего наряда. Да перед штабом стоял УАЗик с незнакомыми номерами. Я сунулся к начальнику штаба, чтобы попросить у него Программу боевой подготовки, но там сидел наш прокурор с Торренса. Сразу хотел выйти, но полковник меня остановил: – Подождите, товарищ старший лейтенант, вы чем сейчас занимаетесь?
Услышав мой ответ, он повернулся к Захарову: – Вот и нормально. Вы и старший лейтенант и будете понятыми.
– Захаров махнул мне рукой: – Давай, заходи и садись вон там.
Зачем приехал полковник-прокурор, я в общих чертах знал. Ещё когда приехал на Кубу, то обратил сразу внимание на некоторые отличия нашей бригады, допустим от такой же бригады в Союзе. Сразу же бросилось в глаза обилие легкового транспорта. Я сам в Союзе ни в одной бригаде не был, но отталкиваясь от, допустим, мотострелкового полка, мог предположить что УАЗики в бригаде могут быть у комбрига, замов комбрига… Ну…, ещё НачПо и всё. Может быть один автобус. Допускаю, что у комбрига могла быть служебная «Волга».
А здесь куча «Волг», все командиры батальонов, дивизионов имели УАЗики, у начальника артиллерии белая «Волга», на которой он по моему почти и не ездил. Зато на ней частенько рассекал командир взвода управления начальника артиллерии старший лейтенант Чурбанов, с которым у меня сразу не сложились отношения. Жил он у нас в деревне и на обед почти всегда ездил на «Волге» как барин и никогда никого не приглашал с собой. Был заносчивым и высокомерным. До окончания срока службы у него здесь оставался год и он хвастал как вернётся и его дядя пробьёт ему должность командира батареи в Москве.
Были ещё автобусы в каждом батальоне и дивизионе, а также несколько штук при штабе бригады. Если у нас были ПАЗики, то там ЛиАЗы. Эти же автобусы поддерживали автобусное сообщение между посёлками, где проживали офицеры и прапорщики, а также использовались в целях самих подразделений. В основном это субботние и воскресные выезды семей офицеров на отдых либо на пляж, либо на экскурсию в Гавану или ещё куда-нибудь. У нашей реактивки автобуса не было. Около года из-за того, что влетели в дебильную аварию. В Гаване был один автомобильный туннель, который делился на две части: для легкового транспорта с низким сводом и для грузового с высоким сводом. Оба входа были рядом друг с другом и неопытному водителю или старшему автобуса порой нелегко было определить в какой туннель надо въезжать. Вот в один прекрасный день, для автобуса и старшего не совсем прекрасный, попутали туннели и наш автобус на большой скорости влетел в туннель для легкового транспорта. И так он туда качественно влетел и заклинился между потолком и полом, что его пришлось разрезать на части и по частям вытаскивать оттуда. Только после моего приезда, через три месяца, у нас снова появился автобус.
За четыре месяца до моего приезда на Кубу, на подъезде к Гаване со стороны Касабланки произошла автомобильная катастрофа с участием «Волги» нашего учебного центра и кубинской грузовой машины. Виноват был кубинец, но в аварии погибла жена полковника, за которым был закреплён автомобиль. Солдат-водитель остался жив. Тело жены офицера отправили в Союз, туда же досрочно уехал и сам офицер. Провели служебное расследование в бригаде. Кому положено выписали выговора и другие взыскания, и на этом дело закрылось. Автомобильная служба добросовестно подготовила и подала документы в Москву на списание «Волги». И тут обнаруживается, что разбитая «Волга» уже как пять лет списана и вместо неё в бригаду была поставлена новая «Волга». Срочно с Москвы прибыла комиссия, которая провела ревизию автомобильного парка бригады, в результате чего была выявлена следующая картина – в бригаде эксплуатируется в полный рост около 150 единиц списанной автомобильной техники, а новая, поставленная взамен списанной, отсутствует. То есть, продана кубинцам. Это был скандал. Было заведено уголовное дело, в том числе и по факту отсутствия в реактивном дивизионе 8 грузовых автомобилей. И сейчас прокурор решил провести очную ставку между зам по вооружению майором Карпук и старшим лейтенантом Дафтян, который был председателем комиссии по списанию автомобильного имущества. Минут через десять появился вспотевший Карпук. Спокойно со всеми поздоровался и сел за стол рядом с Захаровым. Держался он уверенно и всем своим видом говорил – Мне бояться нечего, я кристально чистый человек. Прослужив это время в реактивке, я полностью убедился в правильности оценки зам по вооружения, данную моим заменщиком. Карпука в дивизионе не любили, авторитетом он ни у кого, даже у солдат не пользовался. И за высокомерие со стороны майора втихушку платили презрением. У нас в парке прижились две собаки, так солдаты на большей собаке выстригли на боку большими буквами слово – КАРПУК. Но он был замом Подрушняка, при всей своей гнилости имел сильный и нахрапистый характер. Никого не боялся, плевал на отсутствие авторитета и держался независимо. Я смотрел на него с любопытством, прикидывая на себя ситуацию, в которой оказался майор – А как бы я держался, оказавшись в таком положение? То что Карпук был причастен к продаже кубинцам автомобилей, ни у кого не вызвало сомнений. Открыто это в лицо ему никто не говорил, но он мнение офицерского коллектива знал и спокойно говорил: – Во-первых, всё это надо ещё доказать, а во-вторых, у меня в Москве хорошие подвязки и блат. Ничего мне не будет.