Осужден пожизненно
Шрифт:
Глава 7
ТИФ
Арестант Руфус Доуз растянулся на нарах и попытался заснуть. Он очень устал, и ему нездоровилось, голова была такая тяжелая, точно свинцом налита, но сон не приходил. Утомительная гребля на шлюпке по-своему взбодрила его, но болезнь делала свое дело. Пульс бился тяжелыми ударами, казалось, что мозг дрожит от нестерпимого жара. Он метался в полутьме на своем узеньком ложе, тщетно закрывая глаза, – сна не было. Все его усилия заснуть вызывали лишь сонную одурь, сквозь пелену которой до него доносились голоса его сотоварищей-арестантов, а перед глазами все еще стоял горящий «Гидасп», гибель которого навсегда уничтожила след несчастного Ричарда Дивайна.
Ему повезло, что его напарник по шлюпке оказался весьма
Поскольку группа из пятидесяти арестантов находилась на «прогулке», в арестантской было не так жарко, как ночью, и многие заключенные расположились на пустующих нарах, стараясь отоспаться за ночь. Четверым гребцам-добровольцам тоже было позволено «отдохнуть с удобствами».
Лихорадка пока еще не создавала беспокойства. Однако три случая заболевания уже вызвали толки, и если бы не новая сенсация с пожаром на корабле, возможно, что к предупреждению Пайна отнеслись бы с большим вниманием. «Бывалые люди», то есть те, кому уже приходилось совершать такое путешествие, кое-что пронюхали, но молчали и своими соображениями делились только между собой. Конечно, слабые и хилые первыми «отдадут концы», так что для оставшихся в живых места будет больше, а это их вполне устраивало. Трое из этих «бывалых людей» расположились за переборкой, отделявшей нары Доуза. Как уже говорилось, нары занимали площадь в пять квадратных футов, и на каждых помещалось по шесть человек. Нары номер 10, на которых спал Руфус Доуз, находились в углу, там, где соединялась линия правого борта с центральной линией корабля, далее шла небольшая ниша, в которой было отверстие – порт. На этих нарах, помимо Руфуса, оставалось только три его «товарища», так как Джон Рекс и портной-кокни были отправлены в лазарет. Эти трое сидели сейчас в углу и о чем-то серьезно толковали. Один из них, Верзила, – тот, что прошлой ночью утвердил свой авторитет в тюрьме, – по-видимому, являлся вожаком. Фамилия его была Габбет. Он был рецидивист, осужденный на второй срок за грабеж со взломом. Двое других – Сандерс, известный под кличкой Лентяй, и Джемми Ветч – Ворон. Они говорили шепотом, но так как изголовье нар Руфуса примыкало к переборке, то до него долетало многое из их разговора.
Сначала речь шла о гибели корабля и возможности спасения команды «Гидаспа». Потом стали припоминать различные случаи кораблекрушений, а также всякие смешные истории, как вдруг слова Габбета сразу же вывели Доуза из полусонного состояния, прервав безуспешные попытки уснуть.
Он услышал собственное имя, названное в связи с именем женщины, которую увидел на палубе.
– Вчера она о чем-то болтала с этим Доузом, – сообщил Верзила, отпустив бранное словечко. – А нам чужаков не надо. Рисковать своей шеей из-за девки Рекса я не стану. Я ей прямо так и скажу.
– Да это они о маленькой дочке толковали, – процедил Ворон и продолжал: – Сдается мне, что раньше они не встречались. Она так втюрилась в Джека, что ни с кем другим путаться не станет.
– Если узнаю, что она собирается нас заложить, я глотку ей полосну! – свирепо ответил Габбет.
– Джек бы тебе этого не простил. А с ним лучше не связываться! – гнусаво произнес Лентяй.
– Заткни глотку! – огрызнулся Габбет. – И вообще, хватит болтать попусту. Уж если мы задумали дело, так надо сейчас и решать.
– А зачем сейчас? – спросил Лентяй. – Джек болен, а девка без него и пальцем не пошевельнет.
– О том и речь, – подтвердил Габбет.
– Ох вы, дружки! – начал Ворон. – Христианские вы души! Природа наградила вас твердыми черепками, но, видать, она забыла их кое-чем наполнить. Слушайте меня: сейчас
– Будто бы так, – ответил Габбет, однако не очень-то убежденно.
– Стало быть, надо быстро решать. Как только парни пронюхают, что на борту тиф, здесь такое начнется! Все будут рады-радешеньки нас поддержать. Тогда хватай сундук – и мы на коне! Это точно, как дважды два четыре!
Разговор перемежался бранью и жаргонными словами, но он взволновал Руфуса. Он был брошен в тюрьму, наспех судим и не мог знать ни о смерти отца, ни о доставшемся ему наследстве; в своем отчаянии он сторонился окружавших его преступников; попытки сблизиться с ним вызывали у него отвращение. Теперь он понял свою ошибку. Он узнал, что имя, которое он когда-то носил, было вычеркнуто из списков живых, и последняя ниточка, связывающая его с прежней жизнью, сгорела в огне, поглотившем «Гидасп». Тайна, ради которой Ричард Дивайн добровольно отрекся от своего имени и был даже готов принять унизительную смерть, будет теперь сохранена навеки. Ибо Ричард Дивайн умер, погиб в море вместе с экипажем злополучного корабля, а его мать, введенная в заблуждение письмом, которое ему удалось послать из тюрьмы, считала, что ее сын отплыл в Индию. Ричард Дивайн умер, и тайна его рождения умерла вместе с ним. Остался жив Руфус Доуз, его второе «я». Руфус Доуз, осужденный преступник, обвинявшийся в убийстве, будет жить, чтобы дождаться свободы и отомстить или же, закидавшись в страшных испытаниях каторги, осуществить и то и другое, бросив вызов тюрьме и тюремщикам.
Голова шла кругом, мозг пылал, но он жадно вслушивался в разговор. Ему казалось, что лихорадка, сжигавшая его тело, затуманила его сознание, но вместе с тем она обострила слух. Он понимал, что болен. Ломило кости, горели руки, в голове стучали молоточки, но он ясно все слышал и, как ему казалось, мог трезво обдумать услышанное. – Без этой девки нам не начать, – говорил Габбет. – Она обещала отвлечь часового и подать нам сигнал.
На землистом лице Ворона заиграла хитрая улыбка.
– Вот умник нашелся! Послушать его – говорит, что мудрый твой Соломон. А ну-ка, взгляните сюда! – И он вытащил грязный клочок бумаги, и все с любопытством склонили над ним головы.
– Откуда это у тебя?
– Вчера днем Сара появилась на верхней палубе и стала бросать крошки чайкам, а сама все поглядывала на меня. Потом подошла поближе к переборке – ну, как дозволяется – и стала оттуда бросать крошки вниз. Смотрю, прямо к моим ногам летит большой хлебный комочек. Я малость обождал, незаметно поднял его. И внутри нашел вот эту бумажку.
– Ну, это другой разговор, – сказал Габбет. – Читай, Джемми.
Почерк, хотя и женский, был смелый и четкий. Зная, что ее друзья не слишком грамотны, Сара постаралась облегчить им задачу:
«Все в порядке. Следите за мной, когда я завтра вечером выйду после третьих склянок. Если я уроню платок, начинайте действовать в условленное время. Часового не будет».
Хотя страшная усталость сковывала все тело Доуза, а веки закрывались сами собой, он тем не менее жадно вслушивался в эти шепотом произнесенные фразы. Они готовят заговор, чтобы захватить корабль. Сара Пэрфой, жена или любовница одного из заговорщиков, была их сообщницей. Она села на корабль с единственной целью освободить своего возлюбленного, и сейчас план заговора должен был осуществиться. Руфусу Доузу приходилось много слышать о жестокости бунтовщиков, захвативших власть. Подобные рассказы приводили тюрьму в неистовый восторг. Руфус хорошо изучил характеры троих преступников, от которых сейчас его отделяли всего лишь два дюйма переборки. Они шутили и смеялись, обсуждая план своего освобождения и своей мести. Как правило, Руфус мало общался со своими товарищами по несчастью, но он отлично знал, как жестоко расправляются бунтовщики со своими тюремщиками, получив возможность отомстить.