Освобождение
Шрифт:
— А что, если я не вернусь?
— В Нью-Йорк? Ну, я была бы этому рада.
— Нет, к прихожанам. В церковь. Что, если откажусь от сана?
— Зачем тебе это делать? В смысле, церковь — это твоя жизнь. Ты стольким для этого пожертвовал.
— Да, церковь помогла мне пережить очень трудные времена. Но теперь я готов двигаться дальше. Готов к чему-то еще.
Будь мы сейчас героями какого-нибудь мультфильма, мое сердце выскочило бы у меня из груди и расстелилось бы длинным красным ковром.
— Что ты хочешь сказать?
— Айви, это не предложение руки и сердца. Я просто подумал, что мы могли бы пить кофе и вместе завтракать. На более регулярной основе.
— Звучит неплохо. Очень неплохо.
Что-то проскальзывает мимо моей икры, и мы оба опускаем глаза на трущегося о ноги Дэймона кота.
— А вот и киска, которой мне так не хватало.
Я, посмеиваясь, шлёпаю его по руке, а он наклоняется и, подняв кота, целует его в голову. Уже через несколько секунд Филиппу надоедают ласки, и он выпрыгивает из объятий Дэймона.
Фыркнув, я скрещиваю на груди руки.
— Рада, что он такой не только со мной. А то я уже начала думать, что это личное.
— Он не из любвеобильных.
— Это у него от тебя, верно? — я выскальзываю из позаимствованного у него пальто, и его тепло сменяет прохлада моей квартиры, а Дэймон, усмехнувшись, перекидывает пальто через руку.
— Я собираюсь завтра подать заявление об уходе.
При этой мысли меня охватывает волнение. Как же будет прекрасно проводить с им каждый день.
— Как насчет того, чтобы порепетировать совместные завтраки?
— М-м-м, — произносит он и, рванув за ворот моей рубашки, притягивает меня к своим губам, которые, черт возьми, почти тают под моими от разожженного им жара. — Сегодня вечером у нас важные дела.
Его пальто с глухим звуком падает на стоящее позади него кресло, но я этого даже не замечаю, потому что он наклоняет голову и перехватывает мой взгляд. Дэймон задирает мне юбку, открывая себе беспрепятственный доступ к проделанной им сегодня дырке в моих колготках.
— Хорошая девочка, — низким от похоти голосом произносит он и, подтянув мою ногу к своему бедру, поднимает меня на руки. — Я опасался, что ты меня разочаруешь.
Обхватив его ногами, я прижимаюсь губами к его губам, и он лишает кислорода мои легкие обжигающим поцелуем.
— Мне нравится Вам угождать, отец Дэймон.
— Тогда ты сделаешь в точности то, что я тебе скажу.
Одной рукой обхватив меня за спину, он крепко прижимает меня к стене и с лёгкостью проникает двумя пальцами в мою скользкую плоть. Это почти постыдно, как под его пальцами я превращаюсь в какую-то лишенную секса нимфоманку. Когда Дэймон их вынимает, я откидываю назад голову и, улыбнувшись, вижу, как он подносит свои поблескивающие пальцы к моему лицу и, вдохнув их запах, проводит по ним языком.
— Я скучал по твоему вкусу.
Стиснув зубы, он снова просовывает в меня пальцы, туда и обратно, пока сопровождающие его движения звуки не возвещают о том,
Видимо, удовлетворившись количеством смазки, он опускает меня на пол и, не сводя с меня глаз, начинает расстегивать свою черную рубашку.
— Понравилось мучить меня сегодня утром?
Я на мгновение отвлекаюсь от вопроса, засмотревшись на его рельефные грудные мышцы, и Дэймон вскидывает бровь, словно ожидая ответа. Сдерживая улыбку, я опускаю взгляд, чтобы не разжечь тот неподдельный гнев, который чувствовался у него в кабинете.
— Да, святой отец.
Я вижу, как он потирает руки, те самые сильные и безжалостные руки, которые выпотрошили Кэлвина по всему полу моей ванной комнаты.
— В Послании от Иуды о таких как ты говорится: «Они как свирепые морские волны, пенящиеся своим позором, как блуждающие звезды, обреченные на вечную беспросветную тьму.».
— Разве это плохо? Потому что это звучит до боли романтично.
— И впрямь до боли, — протянув руку к своему пальто, он достает из внутреннего кармана небольшой деревянный предмет, похожий на паддл с плоской ручкой, на которой вырезано слово «Грешник». — Повернись к стене, Айви. Расставь ноги и наклонись вперед. Я хочу, чтобы ты обхватила руками свои лодыжки. (Паддл (или шлёпалка) — инструмент в виде вытянутой пластины с рукоятью, используется при телесных наказаниях — Прим. пер.)
Нервно сглотнув, я с трудом сдерживаю волнение, которое так и норовит вырваться из меня с детским хихиканьем.
Однажды mamie рассказывала мне, что, когда она училась в старших классах католической школы для девочек, один из учителей-мирян застукал ее курящей за мусорным баком и подверг телесному наказанию. Она сказала мне, что это был самый унизительный момент в ее жизни, но и самый эротичный. По ее словам, тот мужчина не был красавцем, но поскольку учителя-мужчины были редкостью, она обнаружила, что влюбилась в него.
Дэймон выжидающе стоит, обхватив паддл ладонью, и я принимаю вызов. Поворачиваюсь лицом к стене, позволив себе, наконец, улыбнуться.
Я медленно наклоняюсь вперед, краем глаза замечая зажатую в руке у Дэймона шлёпалку.
— Прояви милосердие. Пожалуйста.
— А ты проявила милосердие? Ты обо мне побеспокоилась, когда вышла из моего кабинета, вызвав у меня самый мучительный за последние недели стояк?
— Прости меня.
Дэймон обхватывает своей теплой ладонью мою ягодицу, и когда он ее сжимает, я издаю тихий стон. Этот мужчина, сам того не ведая, все делает сексуальным.