Отель последней надежды
Шрифт:
Максим Вавилов живо взглянул на Уолша.
— Я думал об этом, — сказал он. — Но мне показалось, что логичнее искать в Питере, раз у Екатерины Самгиной в Москве нет никаких связей!
— Вот именно, — констатировал Уолш. — У нее нет никаких связей в Москве, тем не менее ее пытались убить именно там! А по вашим словам выходит, что, кроме этой женщины, она ни с кем не общалась. Значит, дело в женщине.
— Возможно.
— Найдите ее и переговорите с ней. Только как можно быстрее и как можно осторожнее. Я дам вам фотографию,
— Какую фотографию? — не понял Максим Вавилов.
— Секунду, пожалуйста.
Уолш поднялся и быстро ушел в сторону своего офиса, а Надежда тихонько спросила у Максима, правда ли, что с Катей все в порядке.
— Правда, — сказал он мрачно.
Он никак не ожидал, что в «Англии» все получится так странно. И еще американец этот! Откуда он только взялся!
— А вы правда.., сын?
— Я?! Я сын! Я совершенно точно не дочь!
— А почему вы никогда не приезжаете в отель? Мы вас даже не знаем! А давайте я вас с Лидочкой познакомлю, она будет счастлива!
— Нет, — испугался Максим Вавилов. — Меня не нужно ни с кем знакомить! Мне и так хорошо!
Надежда вдруг захохотала.
— Да вы же не должны на ней жениться! Она менеджер по персоналу!
— Все равно я не хочу знакомиться!
— Майор, — окликнул его Уолш, и голос гулко прозвучал между мраморными колоннами. — Можно вас на минуточку?
Максим выбрался из-за низкого столика и подошел.
— Только постарайтесь сохранять спокойствие, — негромко сказал Уолш и открыл папку.
На листке белой бумаги сияла улыбкой фотография задушенного покойника, найденного у подъезда на Сиреневом бульваре. Под фотографией были данные — имя, фамилия, отчество, год рождения.
Максим посмотрел-посмотрел, вздохнул и отвернулся.
— Мать честная! — воскликнул.
Телефон у нее зазвонил, когда она уже поднималась по лестнице.
Лифт не работал, и только на третьем этаже стало ясно почему. Конечно, Колька Пахтусов выскочил из него как ненормальный и плохо захлопнул сетчатую дверь. Лифт сиял огнями и пребывал на площадке третьего этажа.
Надежда очень устала, стерла ноги, потому что полдня пробегала в мокрых туфлях! А в мокрых туфлях она пробегала потому, что наступила в лужу! А в лужу наступила потому, что Пейсахович опять не вовремя пристал со своими шинами и говорил, что он, конечно же, все понимает, потому что он не дурак, но шины нужно бы забрать, ибо покупатель ждать не станет!..
Надежда захлопнула тяжелую сетчатую дверь, огни погасли, и лифт тут же поехал — кому-то, кто шел следом за ней, повезло больше! А Кольке Пахтусову она непременно надерет уши, как только он попадется ей под руку! Подумав так про Кольку, она моментально вспомнила себя, перила и Марью Максимовну в длинном летнем пальто и затейливой шляпке. Как она тогда ее боялась — ух!
Кстати, к соседке надо бы зайти. Печенье куплено, именно такое, как надо, и именно в булочной на Сенной, а утром она точно зайти не сможет. Придется сейчас.
Заходить к соседке не хотелось.
Какой-то странный разговор вышел у них в прошлый раз, когда они толковали о Павле, и вообще о мужьях, которые бросают своих жен! Неприятный какой-то, только Надежда за всеми событиями позабыла, в чем именно состояла неприятность! Кажется, Марья Максимовна тогда сильно разгорячилась и как-то странно говорила о женщинах, которых нужно презирать за то, что от них уходят, что это несмываемый позор и прочие глупости!..
И в этот самый момент, когда Надежда брела по лестнице, тащила в пакете картошку — что-то ей так захотелось пюре, огненного, и чтобы в нем было много масла и молока, и чтоб от него поднимался пар, и пахло, как в детстве, когда ее бабушка толкла картошку в большой белой кастрюле! — как раз этот самый муж и позвонил!
Вот как бывает!
Надежда ждала его звонка день и ночь, она думала о том, как взглянет на телефон, увидит, что это звонит он, и ее жизнь повернет вспять, как сибирская река, повернутая бурным воображением коммунистов семидесятых!
И — ничего.
Она долго пристраивала картошку, чтобы не рассыпалась из пакета, потом долго доставала телефон и даже не посмотрела, кто именно ее «вызывает».
— Ты чего долго трубку не берешь? — спросил муж. — На работе, что ль, опять?
Надежда помолчала, а потом отняла телефон от уха и посмотрела в окошечко.
Все правильно. В окошечке было написано «Павел».
— Ты что, не слышишь, Надь?
— Слышу.
— А чего молчишь?
— Да нет, я не молчу. Я домой иду. По лестнице.
— Слушай, — заговорил он озабоченным голосом, как раньше говорил про двери или рамы и про то, что им нужно сделать в ванной ремонт. — Ко мне сегодня какой-то тип подвалил, и я не понял, то ли он прикалывался, то ли он на самом деле американец! Но, в общем, про тебя спрашивал!
— И что он про меня спрашивал?
— Ну.., почему мы развелись и всякое такое. Кстати, я решил на развод подать! Ты как? Не возражаешь?
— Да нет.
— Тогда я подам. А что это за тип-то?
Надежда вздохнула и ногой поправила пакет с картошкой, который подозрительно кренился на сторону.
— К нам же американский президент приезжает. А полковник Уолш начальник его службы безопасности. Ну, может быть, не всей службы, но большой начальник.
— А к тебе-то у него какие вопросы? И зачем он ко мне на работу приехал? Мне, знаешь, такие визиты на фиг не нужны!
— Да он всех проверяет, — соврала Надежда, наклонилась и придержала пакет. — Ты не волнуйся.
— Нет, но он прямо в офис заявился! Откуда у него адрес? Ты, что ли, дала?
— Я не давала, — опять соврала Надежда. — Но он есть в моем личном деле.