Отголоски войны
Шрифт:
Мальчикъ, сидвшій въ трамва, вышелъ первымъ, а нсколько дальше, передъ маленькимъ домомъ, обросшимъ яркими цвтами, вышли, смясь и весело болтая, об двушки; он вошли въ домикъ, медленно оглядываясь назадъ. Вслдъ за ними тотчасъ же вышелъ предполагаемый Поликсфенъ, а за нимъ и Тони. Трамвай продолжалъ путь и быстро скрылся изъ виду. Тони былъ въ нершительности. Убійца пристально смотрлъ на домикъ, въ который вошли двушки, вынулъ записную книжку и сталъ что-то вписывать. Затмъ онъ быстро повернулся къ Тони. Они были одни на жаркой пыльной дорог.
— Простите,
— Какъ жарко, не правда ли? — непринужденнымъ тономъ замтилъ незнакомецъ.
— Да, — согласился Тони, ршивъ-было быть крайне осторожнымъ. Но тутъ же, не утерпвъ, онъ рискнулъ начать открытую игру.
— Я долженъ съ вами поговорить, — сказалъ онъ. — Я для этого и пріхалъ сюда.
— Какъ! — воскликнулъ человкъ, котораго Тони уже считалъ вполн своей добычей:- вы причастны къ этому длу? Ну, да, конечно, — продолжалъ онъ, не давъ Тони отвтить. — Мн говорили при отъзд, что я, можетъ быть, встрчу товарища изъ «Скотлэндъ-Ярда», но я не зналъ, что въ длу уже привлеченъ «Тибръ».
— О какомъ дл вы говорите? — растерянно спросилъ ошеломленный Тоня.
— Конечно, о дл Поликсфена? Разв есть еще какое-нибудь другое?
— Что же вы знаете о дл Поликсфена? — проговорилъ Тони.
— Знаю очень недостаточно, — отвтилъ незнакомецъ. — Пройдемъ въ тнь, я вамъ все скажу. Я занятъ разслдованіемъ этого дла. Намъ прислали каблограмму изъ Лондона въ Ямайку, о томъ, что предполагаемый убійца ухалъ изъ Лондона, нанявъ яхту и имя при себ нсколько тысячъ фунтовъ и кое-какіе документы. А такъ какъ я уже работалъ въ Денвер и Чикаго, прежде чмъ перешелъ въ Ямайку, то Тролопъ послалъ меня сюда на встрчу яхт.
— Вотъ какъ! — проговорилъ Тони. — И что же, яхта пришла?
— Кажется. Онъ наврное уже гд-нибудь теперь на остров. Но я еще не могу арестовать его. Вотъ эти дв двушки, вышедшія изъ. трамвая, тоже замшаны въ дло. Васъ это удивляетъ? Но это фактъ. Я за ними слжу уже цлыя сутки. Я увидалъ ихъ на улиц съ балкона «Ледяного Дома», и быстро поспшилъ за ними, даже не выпивъ мой коктэйль. Некогда думать о себ, когда хочешь поспть во-время куда слдуетъ. А вы, я полагаю, знаменитый Варко?
Тони не зналъ, что сказать, и только отрицательно покачалъ головой.
— Не скрытничайте, — сказалъ незнакомецъ. — Со мной вы можете говорить откровенно. Я сразу увидлъ на васъ отпечатокъ Скотлэндъ-Ярда.
— А я… я подумалъ, что вы Вальтеръ Поликсфенъ, — сказалъ Тони, стараясь сохранить суровый видъ.
— Вы приняли меня за… — не докончивъ фразу, собесдникъ Тони расхохотался и долго не могъ успокоиться.
— За это, — проговорилъ онъ, наконецъ, — за это вы поплатитесь. Пойдемъ въ полицейское бюро — оно тутъ по близости — и я васъ представлю нашимъ. Мы заставимъ васъ угостить насъ всхъ.
Успокоенный упоминаніемъ полицейскаго участка, Тони ршилъ, что или Коко совершенно ошибся, или онъ погнался не за тмъ человкомъ, котораго ему указали. Во всякомъ случа, ничего другого не оставалось, какъ вернуться въ городъ. Спутникъ Тони оказался очень пріятнымъ собесдникомъ. Онъ взялъ у него папиросу, такъ какъ забылъ свой портсигаръ на балкон «Ледяного Дома», и среди бесды далъ ему кое-какія указанія относительно «Странника», разсказалъ о томъ, что нашли трупъ Варко, и сообщилъ еще много другихъ интересныхъ новостей. Но собесдникъ его, сдерживая свое любопытство, далъ ему понять, что лучше отложить главный разговоръ о дл Поликсфена до того, какъ они смогутъ говорить въ безопасности въ барбадосскомъ сыскномъ отдленіи.
Черезъ пять минутъ они остановились передъ негритянскимъ жилищемъ. Спутникъ Тони купилъ кокосовый орхъ, ловко надрзалъ его, говоря, что нтъ ничего боле освжительнаго въ этомъ адскомъ климат, чмъ кокосовое молоко, но что нужно не класть въ него ледъ, какъ длаютъ иные, а влить немного виски. Вынувъ изъ кармана фляжку, онъ прилилъ виски въ молоко, и когда Тони выпилъ нсколько глотковъ, его мнніе о незнакомц сильно поднялось.
По дальнйшей дорог въ городъ случился еще одинъ инцидентъ. На краю одной сахарной плантаціи стояло дерево манго. Плоды его были еще незрлые, кром нсколькихъ на самой верхушк. Подъ деревомъ стоялъ рослый негръ, видимо въ бшенств, и его окружало еще восемь, девять негровъ, посылавшихъ проклятія и угрозы кому-то, сидвшему наверху.
— Дядя Тони! — раздался вдругъ жалобный крикъ Ораса, и Тони съ ужасомъ узналъ голосъ своего племянника.
— Дядя Тони! — жалобно взывалъ мальчикъ:- я думалъ, что это дикое дерево, и взобрался на него; а вотъ они…
Негры продолжали вопить на своемъ ломаномъ англійскомъ язык, называли мальчика воромъ и угрожали ему расправой.
Незнакомецъ, узнавъ, что мальчикъ родственникъ его собесдника, быстро подошелъ къ дереву и сталъ кричать на негровъ; они стали было настаивать на правахъ собственности, но съ испугомъ отступили, когда онъ вынулъ револьверъ и направилъ его на рослаго негра.
— Идемъ въ полицію, — приказалъ незнакомецъ негру. — А вы спуститесь, молодой человкъ, — обратился онъ къ Орасу, — и возьмите съ собой одинъ, два плода.
Составилась маленькая процессія, направившаяся вмст въ городъ, и Орасъ съ наслажденіемъ лъ плоды, доставшіеся ему чуть было не слишкомъ дорогой цной. Онъ въ это утро ничего не лъ, кром крылатой рыбы, сладкаго картофеля, баранины, гороха, апельсинъ въ тонко-зеленой кожиц, фигъ, банановъ, и потому аппетитъ его былъ понятенъ. Незнакомца онъ сразу призналъ настоящимъ героемъ, прыгалъ вокругъ него съ восторгомъ и робко попросилъ позволенія осмотрть револьверъ, такъ быстро смирившій его врага.