Отголосок
Шрифт:
– Это была ложь.
– Почему?
– Я не хотел, чтобы ты искала меня.
Правда ранит, словно острое лезвие. Но я заслуживаю каждую рану, что оно наносит мне.
– Кожа на твоей голове выглядит по—настоящему ужасно, - подытоживает он.
– Почему? Почему ты делаешь это с собой?
Я тянусь рукой назад, чтобы прикоснуться к его дару, что он оставил мне на моей коже. Я чувствую себя смущенной, когда честно отвечаю ему, потому что больше не желаю скрывать себя настоящую
– Возможно, я не желаю, чтобы это проходило?
– Это ужасно, Нина.
– Пожалуйста. Не нужно... не называй меня так.
Он склоняет голову, говоря:
– Я хочу причинить тебе боль.
Я знаю.
– Мои руки зудят от желания разорвать тебя на части. Я жажду этого, - признается он мне, и затем он переводит свои глаза обратно на меня. В них стоит горькое и мрачное выражение, его зрачки чуть увеличены от яростного желания причинить боль.
– Я заслуживаю это.
– Да, заслуживаешь, - соглашается он.
Подняв колени к груди, я обхватываю их руками.
– Зачем ты приехал?
– Мне нужно кое—что знать...
– он вновь опускает голову, и страдания в его голосе продолжают ломать меня.
– Ребенок...
Всхлип вырывается из моей груди.
– Он хоть был моим?
Последнее, что я хочу — это причинить еще больше боли Деклану. Я хочу солгать, сказать "да", сказать, что он был единственным, с кем я спала, убедить его в своей любви.
Но я не могу.
Я не хочу ранить его правдой, но я также не хочу успокоить его ложью.
– Мне нужно знать, - настаивает он.
В его глазах стоят слезы, и я трусливо трясу головой.
Он делает шаг назад, расширяя расстояние между нами, и прислоняет голову к шкафу.
– Почему?
– Я бы хотела, чтобы он был твоим, - говорю я и начинаю плакать из—за того, чего меня лишили.
– Значит, это был ребенок Беннетта?
– Не знаю.
Черты его лица искажаются в замешательстве.
– Что это значит?
Боже, я ненавидела это. Ненавидела то, что продолжала ранить его. Слезы бегут по моим щекам.
– Что ты имеешь в виду, говоря "не знаю"?
– давит он.
– Просто потому... потому что...
– Говори.
– Был кое—кто еще.
Мои слова разжигают в нем пламя. Его шея напрягается и краснеет от гнева. Поставив локти на колени, он зажимает свои волосы в кулаки так, что белеют костяшки пальцев. Я знаю, что он сейчас взорвется.
– Это не то, о чем ты думаешь, Деклан, - говорю я, пытаясь объяснить свои извращенные отношения с Пиком.
– Кроме меня и Беннетта, ты трахалась с кем—то еще?
– Да, но...
– Тогда правильно я все думал, - шипит он.
– Нет. Все было не так. Просто...
– Боже, с чего,
– Он был... это покажется тебе безумным, я знаю, но все не так.
– Я, черт подери, ненавижу тебя.
– Я люблю тебя! Не Беннетта и не Пика. Тебя!
– Погоди, - он замолкает, а затем продолжает: - Это имя. Этот парень... я собирался увидеться с ним. Я нашел его имя в файле, который оставил твой муж.
– Да.
– Это все так сложно. Я не могу даже ясно мыслить.
– Пик мой брат, - выдаю я.
– Что мать твою с тобой не так?
– Он не родной брат, - проясняю я.
– Тот же самый парень, который избил тебя?
Я киваю.
– Ты хоть представляешь насколько ненормально все это? Насколько ты ненормальна? Трахалась с тремя мужиками?
Вытирая глаза, я пересаживаюсь на коленки.
– Прости. Я знаю, это звучит ужасно.
– Звучит? Нет, Нина. Это и есть ужасно. Тебе нужна серьезная помощь, ты ведь понимаешь это?
Я даже не пытаюсь исправить его, когда он называет меня Нина.
Он встает, разъяренно смотря на меня.
– Не могу поверить, что я влюбился в кого—то столь омерзительного, как ты.
– Все было не так, - паникую я.
– Он не нравился мне в этом плане. У меня не было к нему чувств. Это было противоположно тому, о чем ты думаешь. Я использовала его, чтобы не чувствовать. Он был пагубным пристрастием. Вот чем бы секс с ним. Пагубным пристрастием, которое помогало мне не чувствовать.
– Не чувствовать, чего, Нина?
– Жизни, - кричу я.
– Всего!
– Всего? Даже меня?
– Нет. Не тебя. Как только я поняла, что чувствую к тебе, я больше не прикасалась к нему. Я не могла, потому что я хотела касаться только тебя, и чтобы меня касался только ты. Но я уже была беременна, просто не знала этого.
Он торопливо ходит по комнате, разъяренный.
– Деклан, ты так много всего не знаешь. Так много я не рассказала тебе, потому что не могла.
– Ты могла, ты просто была слишком эгоистична.
– Ладно, да. Ты прав. Я была эгоистичной. Эгоистичной и напуганной. Но ты любил меня, верно?
– Я не знаю, кто ты, черт побери! Расскажи мне. Расскажи мне, кто ты, потому что я, черт побери, в замешательстве сейчас.
– Я не знаю, - скулю я и затем встаю рядом с ним.
– Ты знаешь.
– Нет. Я хочу знать. Я пытаюсь.
– Что это вообще значит?
– Я не знаю!
Пройдясь по комнате еще несколькими быстрыми шагами, он, наконец, сдается и идет к двери.
– Я больше не могу выносить это дерьмо.
И затем он уходит, даже не беспокоясь, чтобы закрыть за собой дверь.