Отголосок
Шрифт:
– Ты не можешь отмотать время назад. Что сделано, то сделано.
– Знаю, - защищаясь, добавляю я.
– Я бы тоже хотел вернуться назад, но невозможно повернуть вспять сделанный выбор, и в тот момент я выбрал тебя.
– Ты сожалеешь об этом?
– спрашиваю я скрепя сердце.
Прежде чем он отвечает, его телефон начинает звонить, отвлекая.
– Мне нужно ответить, - говорит он, я киваю, и он выходит из комнаты, чтобы принять звонок.
Я с трудом сглатываю комок сквозь все эти эмоции. Оставив чай, я встаю перед окном. По телу бегут мурашки от прохлады стекла, пока я смотрю,
Я снимаю пальто и кладу его на кухонный стул, а затем направляюсь в коридор. Я слышу голос Деклана из библиотеки. Я иду мимо огромного коридора, мимо стеклянного атриума и натыкаюсь на лестницу. Из любопытства я поднимаюсь по ступенькам, которые ведут на второй этаж. Держась за перила, я смотрю наверх и замечаю, что лестница ведет на третий этаж.
Я начинаю рассматривать помещение, двигаюсь по коридору, который ведет к спальням, ванным комнатам и в гостиную. Весь этот этаж выполнен в серо—белых тонах. Затем я замечаю огромные резные деревянные белые двери. Ручка очень холодная в моей руке, когда я открываю их и попадаю в спальню Деклана.
Я цепенею от подавляющей потери, пока рассматриваю огромную кровать, которая стоит посреди комнаты. Я никогда не узнаю, какого это окунуться в эти простыни. Деклан прав: невозможно исправить сделанный выбор, и, к сожалению, я каждый раз делала неправильный выбор и потеряла Деклана.
Я ступаю на запретную территорию и осматриваюсь в комнате. Пространство освещено множеством окон, стены окрашены в темно—серый цвет, который вступает в контраст с белым потолочным плинтусом, и пушистым белым покрывалом, которое лежит на огромной кровати из черной кожи в стиле честерфилд. В углу стоят два черных кресла и кушетка в том же стиле честерфилд.
Неосознанно, я бреду по мягкому ковру к кровати. Я пробегаюсь кончиками пальцев по белой простыне, сожалея о потери того, что когда—то было в моей власти.
– Что ты здесь делаешь?
– его слова резкие и сердитые.
Я смотрю на него через плечо, прежде чем поворачиваюсь к нему лицом. Мой рот открывается, чтобы произнести слова, но я не могу их найти.
– Тебя не должно быть здесь, - говорит он мне.
– Я просто...
– Что просто?
– спрашивает он и начинает медленно продвигаться ко мне.
– Не знаю. Мне просто нужно было увидеть все это. Твой дом, эту постель... тебя.
– Меня?
– Да, Деклан. Тебя, - говорю я.
– Я скучаю по тебе.
– Ты не скучаешь по мне.
– Каждый день. Скучаю. Я скучаю по тебе каждый божий день.
Его челюсть дергается, глаза темнеют, и он произносит:
– Ты скучаешь по тому, кем я больше не являюсь.
– Не говори так.
– Почему? Не сможешь вынести столько ответственности? Хочешь проигнорировать тот факт, что твоя ложь испоганила мою жизнь самым беспощадным способом?
– Его голос становился хриплым с каждым сказанным словом.
– Стоишь тут и ждешь прощения? Как будто это ты жертва?
– Я не жду прощения.
– Еще больше лжи, - он стискивает зубы, а его руки сжимаются в кулаки по бокам.
– Нет.
– Тогда почему ты продолжаешь извиняться снова и снова?
Он хватает
– Я н—не знаю, н—но я не жду, что ты простишь меня за содеянное.
– Тогда почему говоришь это?
– М—может... я не знаю... Может быть, в надежде.
– В надежде? На что, Нина? На меня? На нас?
– Может быть, - я дрожу, когда мои эмоции возрастают с его гневом.
– Ты ждешь надежды там, где она не существует.
Борьба против печали обречена, когда мой подбородок начинает дрожать, и я говорю:
– Я всегда буду надеяться вернуть тебя.
– После всего этого, ты хочешь меня?
Я киваю.
– Тогда скажи мне, - напряженно приказывает он.
Ответить проще простого.
– Я хочу тебя, Деклан.
Его руки опускаются с моих плеч на его ремень. Суровые, черные глаза со скучающим видом смотрят на меня сверху вниз, и я слышу металлический лязг, когда он расстегивает пряжку. Мой пульс взрывается в порыве глухих ударов, что тяжело отскакивают от моих ребер в предвкушении. Но в то же самое время мое сердце паникует, когда он выдергивает ремень из петель слаксов.
Я стою, не двигаясь, и просто наблюдаю за ним. Он проводит тыльной стороной ладони от моей щеки к шее и затем к плечу. Одним быстрым движением он поворачивает меня, прижимая мою спину к своей груди. Мои руки цепляются за его бедра, когда я теряю равновесие, мои ноги дрожат.
– Скажи мне остановиться, скажи мне убрать от тебя руки, - говорит он, когда его губы прижимаются к моему уху.
– Нет.
Он дергает мои руки мне за спину и связывает их ремнем, выше локтей. Он неумолимо сводит мои лопатки вместе. Я ахаю, когда кожа впивается в мою плоть, и затем кричу, когда теряю равновесие и тяжело падаю на колени. Но прежде чем я могу снова закричать из—за жгучей боли, что исходит от моих бедер, Деклан хватает меня за волосы и вжимает лицом в кровать, отчего мне трудно дышать.
Вы слышали о теории искупления, верно? Отреставрировать то, что было разрушено. Я бы охотно стала той, кем Деклан хочет видеть меня, чтобы справиться с его болью. Это было моим наказанием, моей мизерной попыткой исправить ошибки, но то, что будет дальше, проверит пределы моей любви к нему. Как далеко я позволю его уничтожению зайти? В какой момент я проведу линию? Были ли у меня пределы, когда дело касалось Деклана? Я скоро узнаю, именно в этот момент, когда связанная стою на коленях.
Глотая воздух, я кричу, когда он накручивает мои волосы на свою руку, вырывая их из моего скальпа. Мое тело напрягается, когда он яростно стонет с каждым движением; он настолько отличается от себя прежнего. Я ощущаю это вокруг себя — гнилую ненависть.
Он приподнимает меня и стягивает мои штаны и трусики до коленей; мое сердце замирает в ужасе, когда он раздвигает мои ягодицы и плюет между ними.
О боже, нет!
Его рука хватает мое плечо, чтобы держаться, и каждая мышца внутри меня сжимается, когда он яростно толкает свой член мне в задницу, разрушая меня самым ужасным способом.
Я делаю все, что в моих силах, чтобы увернуться в сторону и бороться с ним, но он забирает мою силу и власть. Я в его милости, и он поглощен темным гневом, когда берет ту часть меня, которую я не хотела отдавать.