Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз
Шрифт:
— Так, хватит рыданий, Гектор. Я хочу правду, только правду, ничего, кроме правды о девице. Это ты её подсунул Старику в Каннах?
— Да, Антуан.
— С какой целью?
Он втягивает носом остаток печали.
— Абей меня ругал за то, что расследование стояло на месте, и моё присутствие на «Мердалоре» было, как он считал, бесполезным. Исчез четвёртый пассажир, в то время как я уже работал. Он мне сказал, что связался со Стариком, которого хорошо знает и которого заинтересовало это дело. Мы, частные детективы, так сказать, парии в полиции. Наши неудачи стоят денег
До меня дошло. Он решил загрести жар чужими руками, а затем нагреть свои собственные.
— И ты подсунул эту девицу Ахиллу для того, чтобы она за ним шпионила?
— Да.
— Слушай, кузен, а твою профессиональную совесть, похоже, надо сдать в ремонт!
— Такие времена, — оправдывается Гектор. — Жизнь дорожает, работы нет. Приходится драться. Должен сказать в своё оправдание, я собирался жениться. Я должен был думать о материальной стороне.
— Короче, ты хотел присвоить результаты нашего расследования и использовать их, чтобы прослыть самым лучшим из Шерлоков Холмсов в глазах Абея! Ты хотел срубить деньжат и даже прихватить больше, чем по договору, чтобы украсить свадебную корзину!
— Я был жестоко наказан, Антуан!
— Какой же ты пень, мой бедный Тотор! Ты ругаешь Камиллу, а ведь она играет роль роковой женщины по твоей же милости! Тоже мне, кот, сутенёр из супрефектуры, детектив, который копается в биде! В общем, ты её обвиняешь в том, что она слишком рьяно исполняла свою роль.
— Я её не просил спать с Абеем!
— Нет, но ты ей поручил соблазнить Старика!
— Только платонически, и потом, с твоим почтенным шефом мы ничем не рисковали, учитывая его возраст…
Я стучу по его лбу, как стучат по бочке, чтобы узнать пустая она или нет.
— Видишь ли, Гектор, я ошибся, решив, что ты стал другим. Мы все купились на твои прикиды и твою внешность человека, который всё знает. Опять же по одёжке встречают. На самом деле ты так и остался целочкой, Тотор! Ты так и будешь старой девой! У тебя крайняя плоть в голове, на все времена, она бронированная, непробиваемая! Тебе не надо было бросать своё министерство, своих служек, свою ярмарку, где у тебя была лавка распашонок. Ты — законченный кретин. Тебя могила исправит. Ты — мелкий тип, которого природа обидела мозгами. Ты представляешь собой что-то мещанское и прокисшее, что-то ненастоящее. Ты ходишь по задворкам, Гектор. Возникает желание плеснуть тебе в душу глицерина, чтобы замазать трещины. Ты прямой и кривой. Простак по призванию. Я уверен, что ты хранишь свои тугрики в шерстяном чулке! Ты спариваешься в промежутках между двумя молитвами! Ты пишешь…
И тут я умолкаю, осветившись от поразительной догадки.
— Слушай, так это ты отправил анонимное письмо Старику, когда мы появились на корабле?
Вместо ответа он молчит, бледнеет и смотрит в потолок.
— Букет! — вздыхаю я. — Анонимное письмо, полное яда. Мещанское, подлое, желчное, как выблеванные щи! И ты — кузен этого ангела с седыми волосами! — добавляю я, показывая на Фелиси.
Она ошеломлена, бедняжка.
— Признайся, злыдень! Когда ты узнал, что мы будем на корабле, и расследование будешь вести уже не ты, и для всех ты станешь чем-то жалким и ненужным, каким ты был всегда, ты взбунтовался.
Я щёлкаю пальцами.
— Вот это и раскрыл Старик перед тем, как исчезнуть! Скажи, ты передавал какие-то бумаги капитану?
— Ну да, я ему передавал записки!
— Когда Старик просматривал судовые документы, он их увидел. Он заядлый графолог, и у него острый глаз. Сразу же он понял, что ты и есть подлый автор того письма. Поэтому он и вызвал тебя в свою каюту!
Я наклоняюсь к лежаку и хватаю кузена за шиворот, невзирая на мольбы дам.
— А потом что, недоносок? Что было потом?
— Я его не застал! Каюта была пустая!
Его искренний тон неопровержим. Да и что вы хотите, Тотор глупец, но не убийца.
— Погоди, ты провёл вторую половину дня около трапа, как ты говоришь?
— Да, честное слово!
— И ты не видел, как Камилла поднялась на борт?
— Нет.
— Можешь поклясться?
— Я думал, что она в Париже. Согласно моим указаниям, она должна была вернуться туда после отплытия «Мердалора».
— Таким образом, она появилась в то время, когда ты шёл в каюту Старика?
— Возможно.
— После отплытия в Каннах ты больше не видел её?
— Она должна была доставить мне некоторые документы, но я их не успел получить…
— Не напоминают ли эти самые документы магнитофонную плёнку?
— Откуда ты знаешь?
— Извиняюсь, но я настоящий легавый! Ещё один вопрос, и можешь агонизировать спокойно. Когда ты зашёл к Старику, у него на столе должен был стоять бокал с напитком, вспомни!
Он закрывает свои красивые глаза ризничего, которому надоел дым от свечи.
— Да, на столе был бокал в самом деле.
— Полный, конечно?
— Нет, пустой!
Словно автомат (умеющий говорить) я повторяю:
— Пустой?
Колдовские штучки продолжаются, братцы! С этого корабля мы все сойдём архичокнутыми.
Если сойдём…
Глава 27
Для размышлений, как я считаю, лучше всего подходит горизонтальное положение.
Растянувшись в шезлонге и прикрыв глаза козырьком кепки, чтобы держать мозги в тени, я гуляю мыслями в бескрайних просторах.
Время от времени я говорю себе, что единственная защита против человеческого убожества — это терпение, а всё, чем ты располагаешь в случае победы, — это смирение.
Корабль качает как никогда, несмотря на ясную погоду. Как объяснил стюард одной беспокойной пассажирке, причина в том, что стабилизаторы неисправны. Ну и ладно. Это сильное раскачивание мне помогает думать. Жарко, запахи от крема для загара и дорогих духов плавают в тёплом воздухе. Неровное дыхание «Мердалора» передаёт мне механическую силу. Инженерная мысль — это прекрасно! Парни собрались, сконструировали и построили «Мердалор». И теперь корабль существует. Он несёт нас в заколдованный мир… Старик… Так, пора восстановить в памяти, как он исчез.