Отравленные клятвы
Шрифт:
Она туго обнимает меня, зрелище настолько непристойное, что заставляет мой член пульсировать. Ее маленький, набухший клитор виден над тем местом, куда я пронзил ее. Я наклоняюсь, снова начинаю поглаживать его, когда немного вытаскиваю и проскальзываю обратно, просто ради удовольствия видеть это.
Ее челюсть сжимается, и я знаю, что она старается не издавать ни звука. Ее руки сжимаются в кулаки на простынях, и она снова отворачивает голову, стараясь не смотреть на меня.
— Я говорил тебе, — рычу я, снова вытаскивая из нее свой член, отрывая глаза от вида ее тела, обернутого вокруг моей длины, достаточно надолго, чтобы посмотреть на ее упрямо застывшее лицо. — Смотри на меня, зайчонок.
— Я тебя ненавижу, — шипит она, но ее спина выгибается дугой, когда она произносит это, когда мои пальцы снова касаются ее клитора. — Ты…
— Что? — Я прерываю слово стоном, когда снова погружаюсь в нее, другой рукой удерживая ее лицо, чтобы она все еще смотрела на меня. Я наклоняю ее подбородок вниз, заставляя ее смотреть на то, куда я вхожу в нее, на вид моего члена, раздвигающего ее. — Если ты так сильно меня ненавидишь, девочка, кричи об этом, когда кончишь. Но ты будешь смотреть на меня, пока кончаешь.
Ее глаза убийственны, но они смотрят на меня. Она удерживает мой взгляд, пока я все быстрее тру ее клитор, чувствуя, как мой член твердеет внутри нее, зная, что я не собираюсь делать это намного дольше. Мне нужно кончить в нее, мои яйца вот-вот покалечатся от того, как долго я это вытягивал, мой член болезненно тверд. Мне нужна разрядка, но она кончит со мной.
— Скажи мне, как сильно ты меня ненавидишь, — бормочу я и двигаюсь вверх по ее клитору, вгоняя в нее свой член, чувствуя, как ее сладкое, влажное тепло снова окутывает меня.
Я думаю, она могла бы откусить себе язык, прежде чем позвать меня. Я вижу, как она стискивает зубы, чтобы не выдать даже намека на удовольствие, даже когда ее спина выгибается дугой, а руки запутываются в простынях, когда она кончает. Я не смог бы выйти, даже если бы захотел, ее и без того тугая киска держит меня в тисках, когда она двигается по всей моей длине, сжимая меня снова и снова с таким удовольствием, что это почти чересчур.
— Я собираюсь кончить в тебя, зайчонок, — бормочу я сдавленными словами, когда мой член пульсирует, и я отпускаю ее челюсть, чтобы сильно вонзить пальцы в ее бедро, чувствуя, как первый поток моей спермы начинает извергаться из моего члена.
Возможно, она снова послала меня нахуй. Я не могу быть уверен. Я не могу быть уверен ни в чем, кроме того, что она чертовски хороша, что я кончаю сильнее, чем, я думаю, когда-либо в своей жизни, достаточно сильно, что мое зрение расплывается по краям, когда я раскачиваюсь на ней, чувствуя жар наших оргазмов, смешанных, когда она извивается подо мной, наконец, откидываясь на подушки.
Я не хочу ускользать от нее. У меня мелькает мысль, что я мог бы снова возбудиться, если бы остался внутри нее, я напоминаю себе, что несколько минут назад она была девственницей, а мой член большой. Я не хочу причинять ей боль.
Медленно я выхожу из нее, шипя сквозь зубы от ощущения этого вдоль моего сверхчувствительного ствола.
— Тебе повезло, что я не беру тебя снова прямо сейчас, — бормочу я, откатываясь от нее на спину, когда мой член опускается на мое бедро, все еще наполовину твердый и влажный от нее. — Я мог бы снова возбудиться через мгновение, просто подумав об этом.
— Мне повезло. — Она закатывает глаза, поднимаясь с подушек и направляясь к краю кровати. Прежде чем я успеваю подумать о том, что делаю, моя рука вытягивается вперед, пальцы обвиваются вокруг ее запястья.
— Куда ты идешь?
— В душ. — Ее губы плотно сжимаются. — Не волнуйся, я не собираюсь пытаться вырваться из своей ловушки. Какой в этом смысл сейчас?
Ее плечи слегка опускаются, и я знаю, о чем она думает. Она сказала мне, что хотела обрести свободу после того, как ее девственность была бы принесена в жертву. Я сделал это для нее невозможным. Но, конечно, она должна видеть, что это лучше.
— Завтра ты будешь жива, Лиллиана. — Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее, мои длинные пальцы все еще сжимают ее запястье. Она маленькая и изящная, и я содрогаюсь при мысли о том, что такой мужчина, как мой отец, мог сделать с такой хрупкой на вид девушкой. — Без меня тебя могло бы и не быть. На самом деле, ты, возможно, была бы уже мертва. Мой отец не дал бы тебе двух недель, чтобы ты привыкла к мысли лечь в его постель.
— Ты понимаешь, на что похожа твоя речь? — Она поворачивается, глядя на меня своими ярко-голубыми глазами. — О, Лиллиана, тебе так повезло! Тебя принуждают к нежелательному браку и к другому нежелательному члену, вместо того чтобы трахнуть, а затем убить! Мой герой блядь, — саркастически добавляет она. — Пошел ты, Николай.
И снова я действую раньше, чем успеваю подумать, ее слова поражают меня так, что я никогда раньше не испытывал такой острой, сердитой боли. Я дергаю ее обратно на кровать, на спину, наваливаясь своим мускулистым телом на нее, прежде чем она успевает увернуться.
— Ты этого хочешь, зайчонок? — Мурлычу я, проводя пальцами по ее слегка припухшим губам. — Трахнуть меня? Потому что это можно устроить.
Мой член дергается, мгновенно твердея, когда я наклоняюсь над ней, кончик задевает ее живот. Я чувствую, как она вздрагивает, и я ухмыляюсь ей сверху вниз.
— Ты хотела мой член. — Я протягиваю руку между нами, касаясь ее чувствительных складочек. — Я почувствовал это. Ты была влажной для меня. Промокла полностью.
Я не должен трахать ее снова. Я должен дать ее телу отдохнуть. Но она смотрит на меня своими вызывающими глазами, поджав губы, как будто хочет плюнуть мне в лицо, и желание заставить ее умолять о том, что, по ее словам, она ненавидит, непреодолимо. Я толкаю свой член вниз, толстая головка прижимается к ее входу.
— Я мог бы наполнить тебя своей спермой снова и снова, прямо сейчас. — Я толкаюсь в ее сторону и вижу, как широко распахиваются ее глаза, слышу быстрое шипение ее прерывистого дыхания, и я знаю, что ей больно.
Мне требуется вся моя сила, чтобы отстраниться. Каждая частичка меня кричит о том, чтобы снова погрузиться в нее. Я такой твердый и изнывающий, как будто я вообще никогда ее не трахал. Но каким-то образом я заставляю себя отстраниться.
Я перекатываюсь на спину, член непристойно торчит в воздухе, когда я заставляю себя не смотреть на нее. Если я увижу ее красивое, нежное тело, раскинувшееся передо мной прямо сейчас, как десертный столик в буфете, я не смогу удержаться от того, чтобы не поглотить ее.