Отравленные клятвы
Шрифт:
Я не планировал срывать с нее свадебное платье. Я не представлял, как трудно будет протанцевать эту тонкую грань между насилием и заботой, между желанием поглотить ее и быть уверенным, что не сломаю ее. Даже сейчас невероятно трудно не вонзиться в нее, забыть, что она не готова. Ее теплая, влажная сердцевина сжимается вокруг моих пальцев, бархатное тепло прижимается к моей руке, и я чувствую, как она подергивается под моим большим пальцем. Я заставлю ее кончить до того, как закончится ночь. Она думает, что я не буду, но я знаю лучше. Я чувствую, как она реагирует на меня. В этом есть новый вид удовольствия. Я сказал ей правду, когда сказал, что никогда раньше не был с девственницей. И Лиллиана моя… вся она. Никто другой никогда не прикасался к ней, и никто другой никогда не прикоснется.
Я погружаю пальцы глубже в нее, наслаждаясь тем, как расширяются ее глаза. Она думает, что скрывает от меня свое удовольствие, убеждая меня, что она этого не хочет. Она думает, что может заставить меня поверить, что она мне не отвечает. Но все, что я вижу и чувствую, говорит мне об обратном.
Я хочу попробовать ее на вкус. Но я планирую оставить это на потом. Я планирую научить Лиллиану всем способам, которыми я могу заставить ее тело жаждать моего, пока она не поймет, что выхода нет. Что она не может убежать от того, чего она действительно хочет. Что она не может убежать от меня.
Я должен убрать руку со своего члена, иначе я не продержусь достаточно долго, чтобы насладиться ею так, как я действительно хочу. Я двигаю двумя пальцами внутри нее, позволяя ей почувствовать растяжение, слыша ее тихий вдох, который она пытается сдержать.
Она так чертовски красива. Ее тело во всех деталях такое совершенное, каким я его себе представлял, ее светлые волосы ниспадают на лицо и плечи так, что мне хочется погрузить в них свои руки. Я хочу целовать и прикасаться к каждому дюйму ее тела, изучать каждый мягкий изгиб и линию. И я сделаю это, когда она подчинится мне.
Когда она сдастся.
А потом, когда я узнаю о ней все, я устану от того, что у меня нет ничего нового, и я избавлюсь от навязчивой идеи, которая заключается в Лиллиане Василевой. Она проживет остаток своей жизни, наслаждаясь преимуществами того, что она моя жена, выполняя свой долг передо мной, а я вернусь к удовольствиям быть богатым и могущественным, и почти никому не чем не обязанным.
Ее голова откидывается назад, когда я провожу большим пальцем по ее клитору. Ее полные губы приоткрыты, и я хочу снова почувствовать их на своих, тепло ее рта, ее языка, когда я скольжу в нее. Мой член пульсирует, предварительная сперма стекает по моему стволу, капает, когда я просовываю пальцы в ее киску. Я поднимаю руку вверх, добавляя третий палец, когда она издает внезапный испуганный крик, который направляется прямо к моему члену.
— Вот и все. Ты издаешь такой приятный звук, когда набита до отвала. — Я снова вращаю большим пальцем, ослабляя давление моих пальцев внутри нее. — Ты готова к моему члену, зайчик? Или мне заставить тебя взять мою руку целиком, просто для уверенности?
Ее глаза широко распахиваются, и я ухмыляюсь ей.
— Я так понимаю, мой член — лучший вариант?
Она упрямо смотрит на меня, и я подумываю о том, чтобы заставить ее взять четвертый палец, просто чтобы показать ей, что я не прибегаю к пустым угрозам. Но я не думаю, что смогу долго ждать. Я так давно не жаждал такой женщины. Мне нужно было погрузиться в нее.
Невинность Лиллианы — моя награда, и я не могу больше ждать, чтобы заявить на нее права. Я внезапно выскальзываю из нее пальцами и слышу, как она ахает, когда я отстраняюсь, мой член все еще непристойно торчит передо мной. Я откидываю одеяло вниз, обнимаю ее за талию и укладываю обратно на подушки.
— Николай…
Это первый раз, когда она произносит мое имя за всю ночь. Странная боль ударяет меня в грудь от страха, который пронизывает ее. Я не хочу, чтобы она боялась меня. Подчинилась мне, да. Умоляла меня, да. Но боялась?
Я женился на ней, чтобы защитить ее. Ей нечего меня бояться.
— Моя семья старомодна, — говорю я ей, укладывая ее на спину поверх простыней, ее голова погружается в подушки. — Они будут ожидать увидеть простыни утром.
— О-о. — Ее глаза снова широко распахиваются от шока, и я вспоминаю, что она не была готова к браку. Она была готова отдаться мужчине, который трахнул бы ее и выбросил.
Я не знаю, почему мысль об этом меня злит. Так не должно быть. В свое время я отвергал множество женщин. Но Лиллиана… Я отгоняю эту мысль, когда наклоняюсь над ней, убирая волосы с ее лица с большей осторожностью, чем раньше. Я чувствую, как она начинает дрожать, и мысль о ее страхе меня не заводит. Я хочу, чтобы она ответила на это.
Другая моя рука скользит между ее ног, слегка лаская ее, мои пальцы касаются ее клитора.
— Это может быть приятно, если ты позволишь, — бормочу я, наклоняя голову, чтобы мои губы прошлись по ее уху. — Тебе не обязательно бороться со мной, маленькая.
Она напрягается подо мной, и это все, что я могу сделать, чтобы не испустить разочарованный вздох.
— Ты такая мокрая. — Мои пальцы снова проникают в нее, поглаживая, большой палец задевает ее клитор. Ее бедра подергиваются, и я знаю, что она хочет большего. — Ты такая мокрая для меня.
Она открывает рот, как будто протестуя, но я не хочу этого слышать. То, чего я хочу, я больше не могу ждать, и я наклоняюсь, заставляя ее замолчать поцелуем, когда я провожу себя между ее бедер, кончик моего члена упирается в нее, в то время как я держу одну руку прижатой к ее подбородку, не давая ей прервать поцелуй. На мгновение мне кажется, что этого будет недостаточно. Она такая тугая, настолько, что я думаю, что она, возможно, все-таки не сможет меня принять. Я полон решимости не причинять ей боль, я сделал это, чтобы не причинить ей боль, и я колеблюсь на грани нерешительности, чувствуя, как ее напряженное тело пытается не пустить меня.
— Зайчонок. Девочка моя. Лиллиана. — Я выдыхаю ее имя ей в губы, мои пальцы снова движутся между нами, мой член трется о нее, когда я начинаю поглаживать ее клитор. Мне нужно заставить ее кончить, как бы она ни сопротивлялась этому, я заставлю ее кончить.
Ее легко почувствовать. Даже когда она пытается не реагировать, ее тело не может удержаться от реакции на новые прикосновения, на новые ощущения. Она дрожит подо мной, когда я провожу пальцами по ее клитору, не дразня, как раньше, а на этот раз целенаправленно. Каждый раз, когда я провожу пальцами вверх, ее бедра дергаются, и она отворачивает лицо в сторону, ее глаза упрямо закрыты.