Отрешенные люди
Шрифт:
— У тебя из–под носа мою одежу увели, а ты еще требуешь эту хламиду обратно вернуть! — заорал Иван, но сам уже накинул пахнущую чужим потом рубаху на себя и направился к выходу.
— Рубаху–то верни, — крикнул ему вслед банщик, — а то хозяин мне накостыляет!
— И правильно сделает, — усмехнулся Иван и прямиком направился в сторону полицейского участка под удивленными взорами мужиков, отдыхающих на лавочках у бани.
В полиции его внимательно выслушали, но по лицу офицера, что сидел в отдельном кабинете, куда провели Ивана, трудно было понять, верит ли он ему или сейчас кликнет палача с плетью. Наконец, когда Иван пояснил, что он купец из Москвы, приехал
— Имя и прозвание как твое?
— Иван Сидоров, — без запинки ответил Ванька, не моргнув глазом.
— Ладно, дадим тебе старый кафтан, и велю воров поискать. Да только тут, на ярмарке, такое творится… вряд ли порты твои сыщем когда.
— Мне бы пачпорт, — почтительно наклонившись, попросил Иван.
— Дадим и паспорт, — поморщился офицер. — Скажи моему подьячему, что в соседней комнате сидит, чтоб выписал с твоих слов, что положено.
— Премного благодарны, — склонился Иван в поклоне и вышмыгнул в приемную, и едва поднял глаза, как увидел того самого солдата, что день назад вел его в нужник, откуда он благополучно сбежал.
10
… Да, и в тот раз судьба дала ему возможность уйти, вывернуться, не попасть в очередной раз в кутузку, а потом под суд: караульный солдат не обратил на него никакого внимания. Может, не признал в драной рубахе, а может, занят был чем иным, потому как лишь скользнув равнодушным взглядом по нему, вышел вон. Подьячий с ивановых слов выписал паспорт, тиснул печать. Без лишних слов поставил свою закорючку и ленивый полковник. И все! Он свободен! Через каких–то полчаса он был на старой квартире, где спрятал под порогом свою долю от армянской добычи, быстрехонько купил себе новый кафтан, сапоги, кушак и шапку и с рваной рубахой в руках направился было к торговой бане, намереваясь забрать одежду, да вовремя остановился — за несколько саженей от нее, увидев на крыльце трех драгун с ружьями. Кто его знает, мыться ли они пришли или по иной надобности. А потому круто повернул, сунув на ходу рваную рубаху какому–то нищему, и через четверть часа уже стоял на главном выезде с ярмарки, и вскоре был посажен на воз владимирскими мужиками, навеселе возвращающимися домой. Так, пересаживаясь с воза на воз, с телеги на телегу, он к концу третьей недели добрался обратно в Москву, и с новым паспортом на имя Ивана Сидорова снял чистенькую комнатку у солдатской вдовы, что пускала к себе постояльцев и за небольшую плату готовила им обед.
Более месяца Иван почти не выходил из опрятной комнатки, сказавшись больным, мол, простудился в дороге. Солдатке было не до него: она подрабатывала тем, что вязала на продажу кружева, бралась шить соседям нехитрую одежку да каждый вечер отправлялась к подружкам "на беседу", исправно сообщая об этом Ивану.
Вот за тот месяц, о многом передумав, он и решил, что надо как–то иначе входить в жизнь, что–то менять, переделывать. Для начала он решил жениться или завести хозяйку, которую если и не полюбит, то хотя бы будет питать к ней какие–то чувства, привязанность. Он несколько раз прохаживался по улицам, пытаясь заговорить то с одной, то с другой девкой, но все они, стрельнув в его сторону глазами, спешили мимо, не обронив ни словечка. И вот как–то возле церкви Параскевы Пятницы он увидел молодушку, идущую от торговой площади в сопровождении кухарки или работницы. Была та девка среднего роста и с необыкновенно рыжими косами и такими же веснушками на щеках, с синими, как полуденное небо, глазищами. Ванька прикинулся, будто заблудился, приезжий, и почтительно спросил девушку и ее спутницу:
— Подскажите, хорошие мои, как мне дом купца Семухина найти? — Он не знал, есть ли такой купец во всей Москве, да и вряд ли, если был, жил на этой самой улочке, а потому очень удивился, когда девушка ответила:
— Идите за нами вслед, он через два дома от нас проживает… — и хотела еще что–то добавить, но спутница ее с суровым прищуром серых глаз резко сказала:
— Сколь раз тебе, Зинаида, велено не заговаривать с незнакомыми людями на улице.
— Так он ведь, тетя Полина, спросил, как пройти… Заблудился, поди.
— Именно. Блудят тут всякие, — строго одернула тетка девушку, и они быстро пошли прочь. Но Иван, ободренный ответом, быстро нагнал их и предложил.
— Давайте, бабоньки, подсоблю малость, — потянулся к тяжелой корзине, которую несла в правой руке строгая Полина. Но та столь злобно сверкнула глазами в его сторону, что он даже шаг замедлил.
— Иди, иди, парень, своей дорогой, не на таковских наскочил.
— Ой, какие мы строгие, — засмеялся Иван и в несколько прыжков обогнал женщин, и подмигнул девушке, — страшен я, что ли? Я к вам со всем почтением, а вы покусать готовы, не по–христиански как–то.
— Тетенька не велит мне со всякими разговаривать, — смущенно отвечала девушка, но от Ивана не укрылось, как она оглядела его и быстро отвела глаза.
— А я не всякий. Может, я твой суженый и есть. Что скажешь, красавица?
— Много вас тут шляется суженых–ряженых, — фыркнула тетка, но что–то изменилось в ее голосе, и Иван решил усилить натиск, прикидывая, хватит ли ему времени разговорить девушку, пока они идут до их дома.
— Знаете, зачем я к купцу Семухину иду? А вот и не знаете. Хочу дом его сторговать да для себя купить, — самозабвенно врал он.
— Это у Павла Владимировича дом–то купить?! — ахнула девушка. — Да он, вроде как, не собирался продавать его…
— Хорошую цену дам, то и слова не скажет поперек, мигом съедет. Вот и стану тогда вашим соседушкой, будем в гости хаживать, чаи распивать.
— Не позвали еще молодца на чай, а он уж торопится, — ответила тетка Полина, но уже не так враждебно, как прежде.
— Вы не позовете, так я вас всех на новоселье созову, славно и погуляем, песни попоем. Я и сам слагать песни могу, — похвастался Иван.
— Сам? Песни? — не поверила Зинаида. — Врешь, поди.
— Да чтоб мне на этом самом месте насквозь провалиться и белого света вовек не увидать, — перекрестился Иван и открыл было рот, приготовившись затянуть, да только тетка Полина кышкнула на него:
— Ты и в самом деле собрался, что ли, песни орать посредь улицы? Совсем ополоумел?! Стыда никакого не стало, — и еще быстрее потащила девушку за собой, а та успела лишь махнуть рукой и указать:
— Вон дом Павла Владимировича Семухина, — и они быстро юркнули в калитку больших тесовых крашеных охрой ворот, оставив Ивана одного.
Он для интереса прошел до дома, на который ему указала девушка, и чуть не ахнул. В глубине двора виднелся огромнейший домина на два жилья с гульбищем над нижними окнами, отделанными точеными балясинами. Под самый верх уходил конек крытой железом крыши, завершавшейся кованым шпилем, на котором была посажена металлическая фигурка лошади, поджавшей под брюхо все четыре ноги и несущейся вскачь. У Ивана ажно дыхание перехватило от увиденного, до того дом был хорош! Он уважительно поцокал языком и почесал затылок под шапкой.