Отстойник
Шрифт:
– Ну, считай, что ты их проходишь, - в глазах мелькает насмешка и, неожиданно я увидел под его верхней губой острый клык. Мотнул головой, вновь кинул взгляд на его лицо, полковник откровенно ухмыляется, губы плотно сжаты.
Выхожу на свежий воздух, вдыхаю полной грудью, радость теснится в сердце, наконец-то всё проясняется, главное мать поняла, я жив. Оказывается, ни одно из моих писем, адресованных ей, не дошло по назначению. Прихожу к мнению, что неправильно формулировал их содержание и особый отдел придерживал их у себя. То, что существует
Так как получилось, что в данный момент я нахожусь за территорией казарм, пользуюсь возникшей ситуацией и в свою часть не спешу, с наслаждением прогуливаюсь по гарнизону, пытаюсь представить, что я на гражданке. Недавно получил первое жалование, несколько рублей, надо бы их с пользой потратить.
Сунул нос в один магазин, чуть не задохнулся от восторга, сколько здесь различного печенья, конфет, кексы с изюмом, румяные булочки. Рот моментально наполняется липкой слюной, давно забыл о таких "деликатесах". В столовой, конечно, кормят хорошо: каша "дробь шестнадцать" залитая комбижиром, пюре на воде с варёным салом в неаппетитным соусе. Иногда бывает варёная рыба. А по большим праздникам, каждому дают по два варёных яйца, и на десерт по четыре печенья с двумя жёсткими карамельками.
Скромно стою в очереди, живот воет от голода и пытается прилипнуть к позвоночнику и это у него хорошо получается.
Только протягиваю деньги, дверь магазина распахивается, входит патруль. Тут меня осеняет, увольнительного у меня нет. Руки задрожали, продавщица смотрит с подозрением: - Что заказывать будешь, солдатик!
– её требовательный голос разносится по всему залу и достигает ушей патруля. Лейтенант поворачивает голову и вот сейчас он скажет своим - "фас"!
Сжимаю голову в плечи, бормочу по поводу какого-то мыла.
– Тебе хозяйственное, или дегтярное?
– вопит дура.
Глаза мои затравленно бегают, как не хочется попасть на гауптвахту, молодых там не жалуют.
– Какое мыло?
– меня теснит девушка лет восемнадцати, хватает меня под руку.
– Папа сказал купить этот торт, - она указывает на невероятное произведение искусств, щедро усыпанное орехами.
– Стелочка, так он с вами?
– расплывается в улыбке лоснящееся лицо продавщицы.
Краем глаза отмечаю, как погрустнел взгляд лейтенанта. Его рот как открылся, так и зарылся, лишь зубы щёлкнули. Патруль, несказанно меня, удивив, незаметно исчезает.
Покупаю торт, с недоумением кошусь на девушку. Выходим из магазина, протягиваю ей роскошную коробку с тортом, перевязанною цветными лентами.
– Чего это ты?
– смеётся она.
– Бери, - я неожиданно краснею. Мне как-то, неловко в её обществе, от неё хорошо пахнет, одета с изыском, взгляд независимый, сразу видно - леди. А я кто? Молодой солдат, в мешковатой форме, с перетянутым ремнём на поясе, и ... взгляд голодный.
– В самоволке?
– отстраняет от меня коробку с тортом.
– Да, - искренне сознаюсь
– А зачем?
– Конфет хотел купить.
– Да?
– она весело смеётся, показывая безупречные зубы.
– А я подумала, на свиданку сбежал.
От её слов я хочу провалиться сквозь землю, так мне стал обидно и грустно. Действительно, использовать шанс свободы для того, чтоб набить себе брюхо.
– Бери торт, а мне пора в часть, - чтоб скрыть смущение, достаточно грубо говорю я.
– Да не нужен он мне, сам съешь, - гордо вздёргивает нос Стела.
– В казарме, что ли? Может мне ещё там на стол скатерть постелить?
– Ах, вот оно в чём?
– не совсем поняла меня девушка.
– А знаешь, пошли ко мне!
– она задорно тряхнула светлыми волосами.
– Никуда я не пойду!
– набычился я (сам себя не узнаю).
– Пошли, - решительно хватает за руку и тащит за собой.
Топаю за ней. Наверное, это выглядит комично, шикарная девица и солдат в растоптанных сапогах.
Входим в дом, лестница застелена ковровой дорожкой, на стенах, в горшках, цветы. Никогда не был в таких домах, с любопытством кручу головой. Она открывает дверь: - Прошу. Вон тапочки, там санузел, здесь умывальник, а я чайник разогрею.
Странная квартира - красиво, дорого, на стенах картины, на полках статуэтки, Под прозрачным колпаком, из полированной стали, сверкает копия Су-23.
Из комнаты просматривается внушительный шкаф, наверное, чешский, хрустальная люстра сверкает холодными огнями.
– Тебя как звать, солдат!
– доносится её голос.
– Кириллом Сергеевичем, - буркнул я.
– Вот так прямо по имени отчеству?
– смеется Стела.
– Нет, конечно, - в конец смущаюсь, стягиваю сапоги, ныряю в мягкие тапочки - какое блаженство!
Захожу на кухню, топчусь в дверях, всё никак не могу скрыть своего смущения. Стела расставляет на столе чайные принадлежности: китайские чашечки, пузатый чайник, серебряные ложечки и режет торт, невольно давлюсь слюной.
– Не стесняйтесь, Кирилл Сергеевич, присаживайтесь, - тонко подметив моё состояние, она с озорством поглядывает на меня.
Старюсь быть раскованным, лихо сажусь за стол, сдвинув его так, что чай выплеснулся на белоснежную скатерть.
– Однако, какой же ты медведь, - лукаво смотрит девушка и мне захотелось провалиться сквозь землю, но там крепкий, дубовый паркет.
Она вытирает стол салфеткой, отрезает большой кусок торта, кладёт на блюдце, а затем себе: - Вкусный!
– хвалит она и лопает его с большим аппетитом..
Силы оставляют меня, налетаю на торт. Просто сказка! Воздушный, тает во рту, орехи приятно хрустят на зубах!
Вдруг слышу, щёлкнули замки.
– О, папка пришёл!
– срывается из-за стола Стела.
В коридоре слышу визг, она повисла в объятиях отца. Затем он входит на кухню, ложка с куском торта на полпути к моему рту зависает. Его узнаю сразу, это командир авиаполка генерал майор Щитов.