Оттепель не наступит
Шрифт:
Но это было уже неважно. Я видела, как дрожат хрупкие плечи Агаты. Она старалась не плакать, но не выдержала. Уронив шапку на пол, подошла к сестре и крепко обняла её.
– Ты же знаешь, что в этом нет моей вины.
Агата вдруг отпрянула, заглянула в глаза и серьёзно, хоть и немного по-детски, спросила:
– Да? А почему тогда ты не вернулась?
Ответа у меня не нашлось. Потому что вопрос риторический. Сестра отвела взгляд и нахмурилась. Её руки сжались в кулаки. И вдруг я случайно перевела взгляд за её плечо. В духовке
– Чёрт! – выругалась я и кинулась открывать дверцу.
В лицо ударил чёрный едкий дым. В горло и глаза будто от души насыпали песка. Я закашляла. Из-за спины сестра плеснула в духовку воды. Вторая порция дыма не заставила себя ждать. Мы закрыли носы и выбежали из кухни. Пока я практически выплёвывала лёгкие, Агата бросилась открывать окна.
– Видишь? – хрипло сказала я. – Стоит мне прийти в этот дом, так всё сразу выходит из строя.
И тут я заметила, что щёки Агаты раскраснелись и стали цвета спелых помидор. Я вмиг забыла о духовке, дотронулась до лба сестры и констатировала:
– Горячая. Агги, ты сегодня принимала таблетки?
Сестра отвела взгляд и быстро направилась в кухню.
– Посмотрю, что с курицей случилось.
Я пошла следом. Дымка и запах гари всё ещё раздражали дыхательные пути. Лающий кашель снова стал рваться из груди.
– Иди в гостиную. Я пока здесь проветрю, – торопливо сказала Агата.
Но я лишь прислонилась к обеденному столу, сложила руки в карманы и с укором посмотрела на неё. Сестра избегала моего взгляда и суетливо пыталась реанимировать сгоревший ужин. Я серьёзно сказала:
– Агата, это не шутки.
Она повернулась ко мне в пол-оборота и виновато посмотрела исподлобья.
– Мне от них плохо, Юна, – почти шепотом сказала Агги. – Я чувствую, будто из меня забирают жизнь. Ничего не хочу. А когда пропускаю хотя бы один приём – всё хорошо.
Я взяла её за ладонь, а второй рукой сжала плечо.
– Понимаю, милая. Но и ты должна понять. Это жертва, которую приходится терпеть. Ради тебя. Ради нас. Мы не хотим тебя потерять.
Сестра поджала губы.
– Я знаю, Юна, – всхлипнула она и сползла по стенке на пол. Затем обхватила колени и продолжила: – Но мне надоела такая жизнь. Я сижу в четырёх стенах. Чаще – лежу. Ничего не хочу. Отца сутками нет дома. Ты, – она бросила на меня короткий взгляд, – не приходишь. Я понимаю. У тебя своя жизнь.
На душе стали скрести кошки. Проклятое чувство стыда достигло каждой клеточки тела. Не в силах изображать стойкость и неприступность, я опустилась на колени и крепко прижала сестру к себе.
– Обещаю, теперь меня отсюда не выгонишь.
Сестра снова всхлипнула и сильнее прижалась, впившись пальцами мне в лопатки. Так мы просидели минут пять, пока в дверь не постучали.
Сердце подпрыгнуло к горлу. Вопреки обещаниям, данным самой себе, я снова разнервничалась.
Агата отодвинулась и внимательно на меня посмотрела:
– Всё будет хорошо. Папа тебя не обидит. Он мне пообещал.
Я постаралась улыбнуться и кивнула.
– После того, что стало с его кухней… – я кивнула в сторону духовки. – Мне так не кажется.
Сестра прыснула в кулак и быстрой пружинистой походкой направилась к входной двери. Я поднялась, отряхнула колени и машинально поправила волосы. Как хорошо, что из-за адского холода можно носить одежду с длинным рукавом. Иначе папа бы в обморок упал от моих татуировок.
– Что ты тут устроила? – услышала я строгий голос папы. – Почему так холодно и воняет гарью?
– Папочка, не злись, – пролепетала Агги. – С духовкой что-то случилось. Я не уследила, и курица немного подгорела.
Даже из соседнего помещения я услышала, как тяжело вздохнул отец. Готова поспорить, что он еле сдержал свою ругань. Однако в следующую секунду его голос прозвучал уже более ласково:
– Ничего страшного. Что-нибудь осталось от курицы?
Агата пробормотала:
– Да…
– Вот и славно! – воскликнул он, и послышался шорох брезентовой куртки.
Сестра первой нырнула в кухню и протянула мне шапку. Точно! Я ведь бросила её на пол. В этом доме таких вольностей не прощают. И вот, следом за Агатой зашёл отец.
«Постарел», – первое, что пронеслось у меня в голове. В последнюю нашу встречу седина только коснулась папиных волос. Теперь же почти вся его голова была белой. На лбу залегли глубокие морщины. Он глядел на меня с привычной суровостью, отчего в душе стало холоднее, чем прежде. Я собрала волю в кулак и поздоровалась:
– Привет, пап.
Готова поспорить, что Агата в этот момент испепеляла нас взглядом и мысленно толкала друг к другу. Но чуда не случилось. Папа натужно улыбнулся и поздоровался в ответ:
– Здравствуй, Юна.
Да уж. Можно было не открывать окна. Маленькая кухня и без того в считанные секунды, казалось, покрылась корочкой льда. Папа подошёл к окну, закрыл его и, потрепав Агги по волосам, заботливо сказал:
– Милая, хватит проветривания, а то ещё заболеешь.
Я поймала взгляд сестры и постаралась вложить в своё выражение лица максимальное сочувствие, на какое только была способна. Неудивительно, что она бунтует. Я тоже в её возрасте выказывала протест, как могла. Только моя ситуация была прямо противоположной.
– Пап, я и без тебя знаю, – раздражённо сказала Агата и сбросила папину руку.
Однако перечить не стала и пошла закрывать окна. Повисла напряжённая тишина, которую можно было резать ножом.
– Чьих рук дело? – строго спросил отец, кивая в сторону духовки.
– Моих. Хотела как лучше, – не раздумывая выпалила я.
Отец промолчал. Снова тишина.
– Как дела на работе? – попыталась снова завести разговор.
Однако отец моего энтузиазма не разделил.
– Тебе правда интересно? – холодно спросил он.