Ответные санкции
Шрифт:
Некоторые погружаются в оцепенение сразу. Их мало кто беспокоит воспоминаниями. Мы были необходимы, пока топтали землю ногами. Память об усопших не так нужна и важна, увы… Эти первыми растворяются в вязком болоте коллективного сознательного.
«Знаешь, Геннадий, ты думал обо мне чаще других. Смешно сказать, но семья привыкла, что меня никогда нет, задолго до смерти. Начальство списало в расход и успокоилось».
Гриша прав. Начинаешь различать, кто и как о тебе думает. Неотчётливо, конечно, чужие мысли пробиваются через барьер между мирами очень
До меня начинает доходить, почему Биг Босс запретил контакт с усопшими великими. Гитлер и Сталин ворочаются в гробу от проклятий и восхвалений вперемешку. Впрочем, Сталин меньше, народ в постсоветских государствах равнодушнее, чем злопамятные евреи, чьи родственники или просто соотечественники были замучены в Холокосте.
С иронией, в загробном мире неуместной, подумалось об Иуде Искариоте. Каково живётся покойнику, которого миллионы и миллиарды людей проклинают две тысячи лет?
Если преисподняя — место, чтобы обдумать и оценить своё земное существование, то это идеальное место. Единственный критерий — память наследников. Хотя и тут возможно исключение. Кто-то мог совершить незаметный подвиг и остался в тени. Например, неизвестный оператор пусковой установки, что заставил ракету упасть в нескольких километрах от Кандагара. Этот поступок мог быть невольным, какой-то неведомый сборщик неправильно закрутил Самый Важный Шуруп. Как говорили в СССР — в конце месяца план делал.
Старая мудрость физиков и инженеров, что нужно умереть, если хочешь сделать карьеру в Корпорации, в отношении меня не работает. Значит, не настолько президент ценил мои советы, чтобы обращаться теперь. Есть усопшие, чей авторитет котируется неизмеримо выше. Куда Генке Мерзляевскому до Молотова или Громыко!
Камалла… На сколько хватит твоей любви? Я чувствую тебя непрерывно. Или внушаю себе это. И начинаю изводиться, почему не зовёшь меня через терминал Некроса.
На Земле прошёл год, когда я впервые ощутил прикосновение.
Знаю, она меня не видит. Собственно, видеть нечего, радиоактивные останки давно сгнили в пакистанском подвале. Перед моими глазами… Да, глаз тоже нет, будем считать — перед внутренним взором, проступает её лицо, окружённое чёрным платком. Она в трауре до сих пор? Трогательно… и не нужно. Пусть живёт дальше, не оглядываясь на любовника-неудачника.
Сегодня меня так просто не отпустят. Она делает знак кому-то невидимому, и в объективе камеры появляется конверт с умильной детской мордашкой наверху.
«Твой сын».
Наверно, я умер бы от этих слов, не будь уже мёртвым. Встречаются ли счастливые покойники? Редко. Я — то самое счастливое исключение.
После остальное уже не имеет значения. Но мы говорим ещё долго, по земному времени добрый час. Больше — она. Догадываюсь, Камалле тяжело слышать мёртвый синтезированный голос, хоть с мертвецами много раз общалась по службе.
«По поводу твоего будущего… Есть один странный вариант. Извини, что начала. Не стоило, пока не прояснится».
Не понимаю, что она имела в виду. У
Она начинает говорить об Ольге, хоть её не спрашивал. Инка объявилась тотчас, как узнала о моей гибели. Потребовала наследство как законная супруга плюс мать моей дочери.
«Всё урвала?»
«Я не позволила. У президентской семьи есть кое-какие возможности. Из твоих накоплений выделен счёт в двести тысяч, он может тратиться только на образование, лечение Ольги, правовую помощь».
«Ого! Откуда столько?»
«Компенсация погибшему на службе плюс выплаты по страховке. Даже Ахмаду хватит».
Ахмад — мой сын. Имя придумано без учёта моего мнения, и я не намерен оспаривать. Ахмад. Ну, пусть будет так. Меня нет на свете, но я люблю тебя, Ахмад. И тебя, Камалла, люблю, но только уже никогда не смогу выразить свою любовь. Нечем.
После того сеанса я присоединяюсь к сонму страждущих узнавать новости. Они не радуют.
Африканская Федерация раздавила пакистанских радикалов и снова поссорилась с Соединёнными Штатами. Мой как бы тесть лезет во все щели, даже куда не зовут. Его государство скоро лишится неофициального названия «Центральная Африка» и превратится в Панафриканскую империю, настолько агрессивно поглощаются мелкие страны вокруг. Появились марионеточные режимы в Азии и в Латинской Америке. Босс летит впереди паровоза, не оглядываясь!
Гегемония 3D-принтеров окончательно покорила большинство отраслей промышленности. Какую-то ценность представляют собой люди, способные придумывать новые модели, фасоны и дизайны, но они проигрывают в конкуренции с творческими коллективами покойников.
Мы, усопшие, чрезвычайно дёшевы в эксплуатации. Хочешь, чтобы твоим детям капало на счёт в виде «добровольных пожертвований» от непонятных фондов — впахивай. Мёртвым не нужно социального страхования, уютных рабочих мест, выходных и отпусков. Мы не болеем, не бастуем и не уходим в декрет. И большинству из обитателей чистилища абсолютно безразлично, что сотни миллионов, если не миллиарды живых людей от комбинации 3D плюс покойник остаются без работы. В развитых странах они садятся на пособие, в остальных лишаются средств к существованию.
В США, Европе, России, Китае, Японии зреет жуткое недовольство. И если экономическая конкуренция как бы правомерна, то военно-политическая экспансия запросто приведёт к глобальной войне. Начаться она может с чего угодно, а обернётся штурмом Баминги.
Что движет Биг Боссом? Он черпает вдохновение отсюда. Но загробный мир способствует пробуждению совести за счёт переживаний живых, так кого же он выбрал в советчики?
«Пора бы самому об этом догадаться, — говорит погибший лётчик. — Ваш президент обращается не к кому-то конкретно, а к коллективному сознанию».