Ожерелье королевы
Шрифт:
— Но ведь он только что был здесь.
— Я это знаю.
— Но я же, — вставила Андре, — заметила, что он страдает.
И она произнесла эти слова таким тоном, в котором королева тотчас же почувствовала враждебность и поспешно обернулась к ней.
Взгляд королевы был похож на ответный удар, который Андре стойко выдержала.
— Что вы говорите? — спросила Мария Антуанетта. — Вы заметили, что господин де Шарни страдает, и не сказали мне этого!
Андре не отвечала. Жанна решила прийти на помощь любимице королевы, которую нужно было расположить к себе.
— Мне также, — вставила она, — показалось, что господин де Шарни с трудом стоял, когда ваше величество оказывали ему честь говорить с ним.
— Да, с трудом, — подтвердила гордая Андре, даже взглядом не поблагодарив графиню.
Господин де Крон, вызванный для допроса, вволю наслаждался наблюдениями над тремя женщинами, из которых ни одна, кроме Жанны, не подумала о том, что рядом с ней стоит начальник полиции.
— А с кем и из-за чего дрался господин де Шарни, сударь? — спросила наконец королева.
Тем временем Андре удалось вернуть себе выдержку.
— С дворянином, который… Но, Боже мой, это теперь совсем неважно… Оба противника в настоящее время находятся в прекрасных отношениях, так как только что разговаривали между собой в присутствии вашего величества.
— При мне… здесь?!
— Именно здесь. Победитель первым вышел отсюда минут пятнадцать тому назад.
— Господин де Таверне! — воскликнула королева, гневно сверкнув глазами.
— Мой брат! — прошептала Андре, упрекая себя, что в своем эгоизме не поняла всего еще раньше.
— Кажется, господин де Шарни дрался именно с господином Филиппом де Таверне, — заметил г-н де Крон.
Королева с силой хлопнула в ладоши, что означало у нее крайнюю вспышку гнева.
— Это неприлично… неприлично… — сказала она. — Как? Переносить в Версаль американские нравы! О нет, я не примирюсь с этим!
Андре опустила голову, г-н де Крон тоже.
— Значит, оттого, что человек рыскал где-то там с господином Лафайетом и Уашентоном, — королева подчеркнуто произнесла эту фамилию на французский манер, — мой двор превратят в арену турниров шестнадцатого столетия! Нет, еще раз нет! Андре, вы должны были знать, что ваш брат дрался.
— Я это только что узнала, ваше величество, — отвечала она.
— А из-за чего он дрался?
— Мы могли бы это спросить у господина де Шарни, который дрался с ним, — отвечала Андре, бледная и со сверкающими глазами.
— Я спрашиваю не о том, что сделал господин де Шарни, — надменно сказала королева, — а о том, что сделал господин Филипп де Таверне.
— Если мой брат дрался на дуэли, — сказала Андре, медленно роняя одно слово за другим, — то, конечно, исполняя свой долг по отношению к вашему величеству.
— Хотите ли вы этим сказать, что господин де Шарни дрался, нарушая этим свой долг по отношению ко мне, мадемуазель де Таверне?
— Я имею честь заметить вашему величеству, — отвечала Андре тем же тоном, — что говорю королеве только о моем брате, а не о ком-либо другом.
Мария Антуанетта постаралась сохранить спокойный вид, для чего ей потребовалась вся сила воли, на какую она была способна.
Она встала, прошлась по комнате, сделала вид, что смотрится в зеркало, взяла с лакированной этажерки книгу, пробежала семь-восемь строчек и бросила ее.
— Благодарю вас, господин де Крон, — сказала она начальнику полиции, — вы убедили меня. Меня несколько взволновали и спутали все эти донесения, все эти предположения. Да, ваша полиция очень хороша, сударь; но прошу вас, подумайте про это сходство, о котором я вам говорила, хорошо, сударь? Прощайте.
Она с обворожительной грацией протянула ему руку, и он удалился, вдвойне осчастливленный и вдесятеро лучше, чем прежде, осведомленный о положении дел.
Андре поняла смысл слова «прощайте» и сделала глубокий, торжественный реверанс.
Королева небрежно, но не проявляя видимого раздражения, простилась с ней.
Жанна низко склонилась перед королевой, как верующий перед алтарем, собираясь удалиться в свою очередь.
Вошла г-жа де Мизери.
— Ваше величество, — сказала она королеве, — вы назначили аудиенцию господам Бёмеру и Боссанжу?
— Ах да, правда, милая моя Мизери, правда. Пусть они войдут. Останьтесь, госпожа де Ламотт. Мне хочется, чтобы король вполне помирился с вами.
Произнося эти слова, королева следила в зеркале за выражением лица Андре, медленно направлявшейся к двери просторного кабинета.
Ей хотелось, может быть, возбудить в девушке ревность, оказывая такую милость графине, впервые оказавшейся при дворе.
Но Андре исчезла за портьерой, не моргнув, не дрогнув.
— Сталь! Сталь! — воскликнула со вздохом королева. — Да, эти Таверне точно выкованы из стали, но вместе с тем и из золота. А, господа ювелиры, здравствуйте. Что вы мне принесли новенького? Вы ведь знаете, что у меня нет денег.
XVII
ИСКУСИТЕЛЬНИЦА
Госпожа де Ламотт вновь заняла свой пост; она держалась в сторонке как женщина скромная, но напрягла внимание как женщина, которой позволили остаться и слушать.
Господа Бёмер и Боссанж явились на аудиенцию в парадных платьях. Они вошли, отвешивая на ходу низкие поклоны, пока не приблизились к креслу Марии Антуанетты.
— Ювелиры, — прервала молчание королева, — являются только затем, чтобы говорить о драгоценностях. Но вы попадаете в неудачное время.
Заговорил г-н Бёмер: оратором в товариществе был он.