Ожерелье королевы
Шрифт:
Незнакомец пожал руку Олива.
«Да», — подтвердила она кивком головы.
Кардинал вздрогнул.
— А дом этот, — нерешительно начал он, — не назывался ли Шёнбрунн?
«Да», — кивнула Олива.
— Они были написаны на столике вишневого дерева золотой заостренной палочкой, написаны одной августейшей рукой?
«Да», — кивнула Олива.
Кардинал замолчал. В его душе, казалось, все перевернулось. Он зашатался и протянул руку, чтобы найти точку опоры.
Госпожа де Ламотт наблюдала в двух шагах за этой странной сценой.
Рука кардинала легла на руку голубого домино.
— И вот их продолжение, — сказал он. — «Но тот, кто видит повсюду предмет своей любви, кто угадывает его присутствие в цветке, в благоухании, под непроницаемым покровом, — тот может молчать: его голос звучит у него в сердце, и для того, чтобы быть счастливым, ему достаточно быть услышанным другим сердцем».
— Э, да здесь говорят по-немецки! — воскликнул вдруг свежий, молодой голос в приблизившейся к кардиналу группе масок. — Посмотрим-ка, что там такое. Вы понимаете по-немецки, маршал?
— Нет, монсеньер.
— А вы, Шарни?
— Да, ваше высочество.
— Господин граф д’Артуа! — сказала Олива, прижимаясь к голубому домино, так как четыре маски довольно бесцеремонно прижались к ней.
Тем временем в оркестре гремели фанфары, а пыль от паркета и пудра от причесок поднимались радужным облаком над сверкающими люстрами, золотившими этот туман, благоухающий амброй и розой.
Приближаясь, кто-то из четырех масок толкнул голубое домино.
— Осторожнее, господа! — повелительным тоном сказал незнакомец.
— Сударь, — отвечал принц, не снимая маски, — вы видите, что нас толкают. Извините нас, сударыни.
— Уедем, уедем, господин кардинал, — сказала тихо г-жа де Ламотт.
Но в эту минуту чья-то невидимая рука смяла и отбросила назад капюшон Олива, шнурки маски развязались, она упала, и черты лица молодой женщины мелькнули на секунду в полумраке, образуемом тенью нависающего над партером яруса.
Голубое домино испустило крик притворного беспокойства; Олива — крик ужаса.
Три-четыре удивленных возгласа раздались в ответ.
Кардинал едва не лишился чувств. Если бы г-жа де Ламотт не поддержала его в эту минуту, то он упал бы на колени.
Волна масок, нахлынувшая на них, увлекла за собой графа д’Артуа и разлучила его с кардиналом и г-жой де Ламотт.
Голубое домино с быстротой молнии опустило капюшон Олива и подвязало маску, потом подошло к кардиналу и пожало ему руку.
— Вот непоправимое несчастье, сударь, — сказало оно при этом. — Вы видите, что честь этой дамы в ваших руках.
— О, сударь, сударь… — пробормотал принц Луи с поклоном.
Он провел по лбу, на котором выступили крупные капли пота, платком, дрожавшим у него руке.
— Уедем скорее, — сказало голубое домино Олива.
И они исчезли.
«Теперь я знаю, что кардинал счел невозможным, — сказала себе г-жа де Ламотт; — он принял эту даму за королеву, и вот какое действие произвело на него это сходство. Хорошо… Это нелишне заметить».
— Вы ничего не имеете против того, чтобы уехать с бала, графиня? — спросил ослабевшим голосом г-н де Роган.
— Как вам будет угодно, монсеньер, — спокойно отвечала Жанна.
— Я не вижу здесь ничего интересного, а вы?
— О, я более тоже ничего не вижу.
И они с трудом стали прокладывать себе дорогу среди беседующих масок. Кардинал, который был высокого роста, смотрел во все стороны, отыскивая скрывшееся видение.
Но голубые, красные, желтые, зеленые и серые домино мелькали у него в глазах, окутанные светлым туманом, и цвета их сливались для него в одну сплошную радугу. На расстоянии для бедного сеньора все казалось голубым, но вблизи оказывалось иным.
В таком состоянии он сел в карету, ожидавшую его со спутницей.
Карета катилась уже целых пять минут, а прелат еще не сказал Жанне ни слова.
II
САПФО
Госпожа де Ламотт, которая сохраняла полное душевное равновесие, вывела прелата из его мечтательного состояния.
— Куда меня везет эта карета? — спросила она.
— Графиня, — воскликнул кардинал, — не бойтесь ничего… Вы поехали на бал из своего дома, и карета вас привезет туда же.
— К моему дому? В предместье?
— Да, графиня. К дому, слишком маленькому для того, чтобы вместить столько очарования!
И с этими словами принц схватил руку Жанны и согрел ее галантным поцелуем.
Карета между тем остановилась перед домиком, в котором должно было попробовать уместиться столько очарования.
Жанна легко выпрыгнула из экипажа, кардинал собирался последовать ее примеру.
— Не стоит, монсеньер, — тихо сказал ему этот демон в образе женщины.
— Как, графиня, вы считаете, что мне не стоит провести с вами несколько часов?
— Но ведь надо же спать, монсеньер, — заметила Жанна.
— Я надеюсь, что вы найдете у себя в доме несколько спален, графиня.
— Для себя — да, но для вас…
— А для меня нет?
— Нет еще, — сказала она таким милым и задорным тоном, что отказ ее был равносилен обещанию.
— В таком случае, прощайте, — отвечал кардинал, которого эта игра так сильно задела за живое, что он на минуту забыл о происшествии на балу.
— До свидания, монсеньер.
«Право, такой она мне больше нравится», — сказал себе кардинал, усевшись в карету.