Ожерелье королевы
Шрифт:
— Руку госпоже?
— Да, вашей даме. Ведь это, кажется, принято на балах в Опере или вы думаете, что я только что приехал из Ост-Индии?
— Конечно, это принято, но когда на это согласен кавалер дамы.
— Иногда, дорогой господин Босир, достаточно и согласия одной дамы.
— И надолго вы просите у меня ее руки?
— О, дорогой господин Босир, вы слишком любопытны: может быть, на десять минут, может быть, на час, а может быть, и на всю ночь.
— Полноте, сударь, вы, смеетесь надо мной.
— Отвечайте: да или нет, дорогой господин? Уступаете ли вы мне руку вашей дамы?
— Нет.
— Ну-ну, не прикидывайтесь таким злым.
— Это почему?
— Потому что вы и так в маске; бесполезно надевать на себя еще и другую.
— Послушайте, сударь…
— Ну вот, вы опять сердитесь, а между тем вы были так кротки еще недавно.
— Где это?
— На улице Дофины.
— На улице Дофины! — воскликнул Босир в недоумении.
Олива громко расхохоталась.
— Замолчите, сударыня! — сказал ей сквозь зубы человек в черном домино.
— Я ничего не понимаю из того, что вы говорите, — продолжал Босир, обращаясь к голубому домино. — Если вам угодно совать нос в мои дела, делайте это честно, сударь!
— Но, дорогой господин Босир, мне кажется, ничего не может быть честнее правды? Не так ли, мадемуазель Олива?
— Как, — воскликнула она, — вы и меня знаете?
— Разве этот господин не назвал недавно ваше имя во всеуслышание?
— А правда, — сказал Босир, возвращаясь к разговору, — заключается в том…
— В том, что в ту минуту, как вы собирались убить эту бедную даму — а час тому назад вы собирались это сделать, — вас остановил звон двух десятков луидоров…
— Довольно, сударь.
— Хорошо; но уступите мне руку вашей дамы, если с вас довольно.
— О, я прекрасно вижу, — пробормотал Босир, — что эта дама и вы…
— Что эта дама и я?
— Вы сговорились.
— Клянусь вам, что нет.
— Можно ли сказать такое? — воскликнула Олива.
— И к тому же… — начало голубое домино.
— Что к тому же?
— Если бы мы и сговорились, то только для вашей же пользы.
— Когда что-нибудь утверждают, это надо доказать, — дерзко заявил Босир.
— Охотно.
— Я очень желал бы знать…
— Я вам докажу, — продолжало голубое домино, — что ваше присутствие здесь настолько же вредно для вас, настолько ваше отсутствие было бы для вас выгодно.
— Для меня?
— Да, для вас.
— Каким же образом, скажите на милость?
— Вы ведь состоите в некоей академии, не так ли?
— Я?!
— Не сердитесь, дорогой господин де Босир, я говорю не о Французской академии.
— Академия, академия… — проворчал кавалер мадемуазель Олива.
— Да, улица Железной Кружки, подвал. Не так ли, дорогой господин Босир?
— Тише!
— Ба!
— Тише, тише! Какой вы неприятный человек, сударь!
— Не нужно так говорить!
— Почему?
— Черт возьми! Да потому, что вы сами не верите тому, что говорите. Но вернемся к этой академии.
— Ну?
Незнакомец в голубом домино вынул из кармана великолепные часы, осыпанные бриллиантами, на которые тотчас же устремились пылавшие, как два угля, глаза Босира.
— Ну? — повторил он.
— Через четверть часа в вашей академии на улице Железной Кружки, дорогой господин де Босир, будут обсуждать маленький проект, который может принести два миллиона франков двенадцати действительным членам. А вы один из них, не правда ли, господин де Босир?
— И вы тоже, если только…
— Договаривайте.
— Если только вы не сыщик.
— Право, господин де Босир, я вас считал умным человеком, но с грустью вижу, что вы глупец. Если бы я служил в полиции, то уже двадцать раз мог бы вас задержать за дела менее почтенные, чем та двухмиллионная спекуляция, о которой будут говорить в академии через несколько минут.
Босир на минуту задумался.
— Черт меня возьми, если вы не правы! — сказал он, но тотчас же спохватился:
— А, сударь, так вы посылаете меня на улицу Железной Кружки!
— Да, я вас посылаю на улицу Железной Кружки.
— И я знаю зачем.
— Скажите.
— Чтобы меня там арестовали… Но я не так прост.
— Вы опять говорите глупости.
— Сударь!
— Конечно. Ведь если бы я мог сделать то, что вы говорите, если бы я к тому же смог узнать, что за козни собираются строить в вашей академии, стал бы я просить у вас разрешения побеседовать с госпожой? Ни в коем случае. Я бы немедленно приказал вас арестовать, и мы с этой дамой избавились бы от вас. А я, наоборот, действую исключительно мягкостью и убеждением, дорогой господин де Босир: это мой девиз.
— Послушайте, — воскликнул вдруг Босир, оставляя руку Олива, — это вы сидели на софе этой дамы два часа тому назад? Ну, отвечайте!
— На какой софе? — спросило голубое домино, которое Олива слегка ущипнула за мизинец. — Что касается софы, мне известна только софа господина Кребийона-сына.
— Ну да мне это безразлично, — продолжал Босир, — ваши доводы хороши, вот все, что мне нужно. Я говорю — хороши, но можно было бы сказать — даже превосходны. Возьмите же руку моей дамы, и если вы хотите навлечь беду на честного человека, пусть будет вам стыдно!
Голубое домино громко рассмеялось, услышав эпитет «честного», которым так снисходительно наделил самого себя Босир.
— Спите спокойно, — сказал он ему, хлопнув его по плечу. — Посылая вас туда, я вам делаю подарок, по крайней мере, в сто тысяч ливров, так как, не пойди вы сегодня в академию, вас, согласно обычаю ваших товарищей, исключили бы из дележа, тогда как, отправившись туда…
— Ну так и быть, попытаю счастья, — пробормотал Босир и, сделав пируэт, раскланялся и исчез.
Голубое домино завладело рукой мадемуазель Олива, оставшейся свободной после исчезновения Босира.