Ожерелье королевы
Шрифт:
Человек, который торопливо шел навстречу двум португальцам, был г-н Бёмер собственной персоной. Услышав стук остановившейся кареты, он выглянул в окно, а когда до его слуха долетело слово «посол», поспешил вниз, чтобы не заставлять его превосходительство ждать.
Ювелир рассыпался в извинениях, пока дон Мануэл поднимался по лестнице.
Господин Босир заметил, что старая служанка, крепкая, коренастого сложения, задвигала засовы за ними и запирала замки, которыми в изобилии была снабжена входная дверь.
Когда Босир обратил на это внимание, преднамеренно подчеркнув свои слова, г-н Бёмер сказал ему:
— Прошу прошения, сударь, мы в нашей несчастной профессии подвергаемся таким опасностям, что некоторые меры предосторожности вошли у нас в обычай.
Дон Мануэл остался совершенно бесстрастным; Бёмер заметил это и повторил ему свою фразу, вызвавшую любезную улыбку у Босира. Однако посол по-прежнему ничего не выразил на своем лице.
— Извините, господин посол, — заговорил, несколько растерявшись, Бёмер.
— Его превосходительство не говорит по-французски, — сказал Босир, — и не может понять вас, сударь. Я передам ему ваши извинения, если только, — поспешил он добавить, — вы сами не говорите по-португальски.
— Нет, сударь, нет.
И Босир сказал несколько слов на ломаном португальском дону Мануэлу, который отвечал ему на том же языке.
— Его превосходительство господин граф да Суза, посол ее истинно верующего величества, милостиво принимает ваши извинения, сударь, и поручает меня спросить, находится ли еще в ваших руках прекрасное бриллиантовое ожерелье?
Бёмер поднял голову и окинул Босира проницательным взглядом.
Босир выдержал его, как подобает тонкому дипломату.
— Бриллиантовое ожерелье, — медленно повторил Бёмер, — прекрасное ожерелье?
— То самое, что вы предлагали французской королеве, — добавил Босир, — и о котором услышало ее истинно верующее величество.
— Вы, сударь, — сказал Бёмер, — состоите на службе при господине после?
— Я его личный секретарь, сударь.
Дон Мануэл между тем уселся с видом вельможи и разглядывал расписные простенки довольно красивой комнаты, выходившей окнами на набережную.
Светило яркое солнце, и первые тополя уже выбросили свои нежно-зеленые побеги над водами Сены, еще очень высокими и желтоватыми от недавно стаявшего снега.
Дон Мануэл перешел от осмотра живописи к обозрению пейзажа.
— Сударь, — сказал Босир, — мне кажется, что вы не слышали ни слова из того, что я говорил вам.
— Как так? — спросил Бёмер, несколько ошеломленный резким тоном говорившего.
— Да, и я вижу, что его превосходительство начинает терять терпение, господин ювелир.
— Простите, сударь, — сказал, покраснев, Бёмер, — но я не могу показывать ожерелье без участия моего компаньона господина Боссанжа.
— Ну что же, пригласите вашего компаньона.
Дон Мануэл между тем подошел и с ледяным, довольно величественным видом заговорил по-португальски с Босиром, который во время этой речи несколько раз почтительно склонял голову.
Затем посол повернулся спиной и снова подошел к окнам.
— Его превосходительство сказал мне, сударь, что вот уже десять минут, как он ждет, и что он не имеет привычки нигде ждать, даже у августейших особ.
Бёмер поклонился и дернул шнурок звонка.
Через минуту в комнату вошло новое лицо. Это был г-н Боссанж, компаньон.
Бёмер познакомил его с делом в двух словах. Боссанж окинул взглядом португальцев и затем попросил у Бёмера его ключ от денежного сундука.
«Сдается мне, эти почтенные господа, — подумал Босир, — принимают друг против друга такие же меры предосторожности, как и воры».
Десять минут спустя г-н Боссанж вернулся, неся футляр в левой руке; правую руку он держал под платьем, где Босир явственно рассмотрел очертания двух пистолетов.
— Мы, конечно можем делать вид, что ничего не замечаем, — произнес дон Мануэл важным тоном по-португальски, — но эти торговцы принимают нас скорее за мошенников, чем за послов.
Говоря это, он не спускал глаз с ювелира, чтобы уловить на их лицах малейший признак волнения, в случае если бы они понимали по-португальски.
Но он не увидел ничего, кроме того, что они показали ему: бриллиантовое ожерелье, такое великолепное, что блеск его слепил глаза.
Они с доверием передали этот футляр в руки дона Мануэла, однако тот внезапно разгневался.
— Скажите этим негодяям, сударь, — обратился он к своему секретарю, — что они злоупотребляют данным каждому торговцу правом быть глупым. Они мне показывают стразы, тогда как я у них спрашиваю бриллианты. Скажите им, что я пожалуюсь французскому министру и от имени моей королевы засажу в Бастилию дерзких, которые позволяют себе обманывать посла Португалии!
И с этими словами он резко швырнул футляр на прилавок.
Босиру незачем было переводить эти слова: пантомимы оказалось достаточно.
Бёмер и Боссанж рассыпались в извинениях, говоря, что во Франции обыкновенно показывают только копии украшений, сделанные из искусственных бриллиантов; этого достаточно, чтобы удовлетворить честных людей и не искушать воров.
Господин да Суза сделал энергичный жест и направился к двери на глазах встревоженных ювелиров.
— Его превосходительство поручает мне передать вам следующее, — сказал Босир, — он находит очень прискорбным тот факт, что люди, носящие звание ювелиров французской короны, не умеют отличить посла от негодяя. Его превосходительство возвращается к себе в посольство.