Ожерелье королевы
Шрифт:
Господа Бёмер и Боссанж обменялись знаками и поклонились, рассыпаясь в новых заверениях своего почтения.
Но господин да Суза, едва не наступив им на ноги, величественно вышел.
Торговцы снова переглянулись в полной тревоге и принялись отвешивать поклоны чуть не до земли.
Босир гордо последовал за своим хозяином.
Старуха отомкнула дверь.
— В португальское посольство, на улицу Жюсьен! — крикнул Босир камердинеру.
— В португальское посольство, на улицу Жюсьен! — крикнул тот кучеру.
Бёмер слышал это из-за двери.
— Дело сорвалось! — проворчал камердинер.
— Дело выиграно, — сказал Босир, — через час эти господа будут у нас.
И карета помчалась точно запряженная восьмеркой лошадей.
VI
В ПОСОЛЬСТВЕ
Вернувшись в посольство, они нашли Дюкорно мирно обедающим в своей канцелярии.
Босир попросил его подняться в помещение посла и обратился к нему со следующей речью:
— Вы понимаете, дорогой правитель канцелярии, что такой человек, как господин да Суза, не совсем обычный посол.
— Я уже заметил это, — отвечал тот.
— Его превосходительство, — продолжал Босир, — желает занять видное место в Париже в кругу наиболее богатых и обладающих изысканным вкусом людей; этим я хочу сказать, что он не может поселиться в этом скверном доме на улице Жюсьен. Поэтому необходимо будет приискать для господина да Суза личную резиденцию.
— Это очень осложнит все дипломатические сношения, — заметил правитель, — нам придется постоянно бегать взад и вперед за его подписью.
— Его превосходительство даст вам карету, дорогой господин Дюкорно, — заметил Босир.
Дюкорно от радости едва не лишился чувств.
— Карету! Мне! — воскликнул он.
— Очень жаль, что пользование ею не входит в ваши привычки, — продолжал Босир, — мало-мальски уважающий себя и достойный правитель канцелярии посольства должен иметь свою карету. Но мы вернемся к этой мелочи в свое время. А теперь надо дать господину послу отчет в состоянии дипломатических дел. Где находится касса?
— Наверху, в самих апартаментах господина посла.
— Так далеко от вас?
— Это мера предосторожности: ворам труднее проникнуть на второй этаж, чем на первый.
— Ворам! — презрительно повторил Босир. — Из-за такой ничтожной суммы!
— Сто тысяч ливров! — воскликнул Дюкорно. — Черт возьми! Видно, что господин да Суза богат. Не во всех посольских кассах лежит по сто тысяч ливров.
— Давайте проверим, — продолжал Босир. — Я спешу вступить в свои обязанности.
— Сейчас же, сударь, сейчас же, — отвечал Дюкорно, покидая нижний этаж.
При проверке все сто тысяч ливров оказались налицо: одна половина была золотом, другая — серебром.
Дюкорно подал Босиру ключ, и тот некоторое время подержал его в руках, любуясь сложным трилистником и замысловатой гильошировкой.
При этом он искусно успел сделать с него восковой слепок и затем возвратил правителю.
— Господин Дюкорно, — сказал он ему, — лучше, чтобы этот ключ был в ваших руках, чем в моих. Пройдемте теперь к господину послу.
Они нашли дона Мануэла наедине с его национальным напитком — шоколадом. Он казался сильно занятым изучением какой-то бумаги, покрытой цифрами.
— Вам известен шифр прежней корреспонденции? — спросил он, заметив правителя канцелярии.
— Нет, ваше превосходительство.
— В таком случае я желаю, чтобы вы были отныне посвящены в это дело, вы меня таким образом избавите от множества разных скучных мелочей. Кстати, как касса? — спросил он Босира.
— В полной исправности, как и все, что находится в ведении господина Дюкорно, — отвечал тот.
— Сто тысяч ливров?
— Налицо, сударь.
— Хорошо. Садитесь, господин ду Корну, мне нужно получить от вас одну справку.
— Я весь к услугам вашего превосходительства, — отвечал правитель, сиявший от удовольствия.
— Государственное дело, господин ду Корну.
— О, я слушаю, монсеньер.
И достойный правитель канцелярии пододвинул свой стул ближе.
— И очень большой важности, — продолжал посол, — так что мне нужны ваши познания. Знаете ли вы в Париже сколько-нибудь честных ювелиров?
— Есть господа Бёмер и Боссанж, придворные ювелиры, — ответил Дюкорно.
— Вот именно к ним-то я и не хочу обращаться, — отвечал дон Мануэл, — я не желаю больше их видеть.
— Они имели несчастье вызвать неудовольствие вашего превосходительства?
— Глубочайшее, господин ду Корну, глубочайшее.
— О, если бы я мог позволить себе нескромность, если бы я мог осмелиться…
— Осмельтесь.
— Я спросил бы, чем могли эти господа, пользующиеся такой хорошей репутацией в своем ремесле…
— Это настоящие ростовщики, господин ду Корну, и из-за неблаговидных действий они потеряют миллион, а может быть, и два.
— О! — с жадным вниманием воскликнул Дюкорно.
— Я был послан ее истинно верующим величеством для переговоров о приобретении бриллиантового ожерелья.
— Да, да, знаменитого ожерелья, которое покойный король заказал для госпожи Дюбарри, знаю, знаю.
— Вы неоценимый человек, вы все знаете. Итак, я собирался приобрести это ожерелье, но раз дело приняло такой оборот, я не куплю его.
— Не позволите ли вы мне сделать некоторый демарш?
— Господин ду Корну!
— О монсеньер, я приступлю к делу дипломатично, очень дипломатично.