Ожерелье королевы
Шрифт:
— Еще если бы вы знали этих людей…
— Боссанж — мой дальний родственник.
Дон Мануэл и Босир переглянулись. Наступило молчание. Оба «португальца» погрузились в размышления.
Вдруг один из лакеев открыл дверь и доложил:
— Господа Бёмер и Боссанж!
Дон Мануэл быстро встал.
— Выгоните вон этих людей! — воскликнул он гневным тоном.
Лакей собирался выполнить это приказание.
— Нет, выгоните их сами, господин секретарь, — продолжал посол.
— Ради самого Неба, — умоляюще заговорил Дюкорно, — позвольте мне исполнить приказание монсеньера… Я его несколько смягчу, если оно непременно должно быть исполнено.
— Делайте как хотите, — небрежно отвечал дон Мануэл.
Босир приблизился к нему в ту самую минуту, как Дюкорно поспешно вышел.
— Что же? Этому делу суждено сорваться? — спросил дон Мануэл.
— Нет, Дюкорно его поправит.
— Он только его запутает, несчастный! Мы разговаривали у ювелира по-португальски, и вы сказали, что я не понимаю ни слова по-французски. Дюкорно все испортит.
— Я побегу туда!
— Но, может быть, вам опасно показываться, Босир?
— Вы увидите, что нисколько… Предоставьте мне полную свободу.
— Ну, черт побери!
Босир вышел.
Дюкорно нашел внизу Бёмера и Боссанжа, обращение которых с той минуты, как они вошли в посольство, совершенно изменилось в смысле учтивости, по крайней мере, если не в смысле доверчивости.
Они очень мало рассчитывали встретить здесь знакомое лицо и несмело проскользнули в первые комнаты. Увидев Дюкорно, Боссанж радостно вскрикнул от изумления.
— Вы здесь! — воскликнул он и подошел к нему с распростертыми объятиями.
— А, вы очень любезны, — сказал Дюкорно, — признали меня здесь, мой богатый кузен. Потому ли это, что вы встречаете меня в посольстве?
— Правда, — отвечал Боссанж, — простите, что мы так отдалились друг от друга, но не сердитесь на меня и окажите мне услугу.
— Я для того и пришел.
— О, благодарю вас! Вы, значит, состоите при посольстве?
— Да.
— Расскажите мне…
— О чем?
— О самом посольстве.
— Я здесь правитель канцелярии.
— О, прекрасно! Мы хотим говорить с послом.
— Я пришел сюда от него.
— От него? Чтобы сказать нам…
— Что он просит вас как можно скорее уйти из его дома, господа.
Оба ювелира переглянулись, ошеломленные.
— Потому что, — продолжал с важностью Дюкорно, — вы, по-видимому, вели себя неловко и недостойно.
— Выслушайте же нас.
— Это бесполезно, — раздался неожиданно голос Босира, который показался на пороге комнаты с горделивым и холодным видом. — Господин Дюкорно, его превосходительство приказал нам удалить этих господ. Выпроводите же их.
— Господин секретарь…
— Повинуйтесь, — сказал презрительно Босир. — Прошу вас не медлить.
И он удалился.
Правитель взял своего родственника за правое плечо, а компаньона своего родственника — за левое и тихонько стал выталкивать их из комнаты.
— Вот ваше дело и не состоялось, — сказал он.
— Как эти иностранцы обидчивы, Боже мой! — пробормотал Бёмер, который сам был немец.
— Когда человек называется да Суза и имеет девятьсот тысяч ливров годового дохода, дорогой кузен, — сказал правитель канцелярии, — то он имеет право быть каким хочет.
— Ах, — вздохнул Боссанж, — я вам говорил, Бёмер, что вы слишком круты в делах.
— Э, — отвечал упрямый немец, — если мы не получим его денег, так и он ведь не получит нашего ожерелья.
Они были в это время уже недалеко от выхода.
Дюкорно рассмеялся.
— Знаете ли вы, что такое португалец? — сказал он им презрительно. — Знаете ли вы господа, что такое посол? Неужели вы думаете, что он буржуа вроде вас? Не знаете? Ну так я скажу вам. Один вельможа, фаворит одной царственной особы, господин Потемкин, покупал ежегодно к первому января корзину вишен для своей государыни и платил за нее сто тысяч экю, по тысяче ливров за каждую вишню. Это недурно, не правда ли? Так вот господин да Суза купит копи в Бразилии, чтобы найти в них бриллиант такой величины, как все ваши. Он истратит на это свои доходы за двадцать лет. Но что это значит для него? У него нет детей. Так-то.
Он уже закрывал за ними дверь, когда Боссанж вдруг спохватился.
— Поправьте это дело, — сказал он, — и вы получите…
— Здесь никого нельзя подкупить, — отвечал Дюкорно.
И закрыл дверь.
В тот же вечер посол получил следующее письмо:
«Монсеньер!
Лицо, ожидающее Ваших приказаний и желающее повергнуть к Вашим стопам глубочайшие извинения Ваших покорных слуг, находится у дверей Вашего посольства. По первому знаку Вашего Превосходительства лицо вручит одному из Ваших людей ожерелье, которое имело счастье привлечь Ваше внимание.
Удостойте принять, монсеньер, уверения в нашем глубоком уважении и проч. и проч.
— Итак, — сказал дон Мануэл, прочтя это послание, — ожерелье наше!
— Нет, еще нет, — отвечал Босир, — оно будет наше, только когда мы его купим. Купим же его!
— Каким образом?
— Ваше превосходительство, как мы решили, не говорит по-французски… Прежде всего надо спровадить канцеляриста.
— Но как?
— Самым простым способом: надо возложить на него какое-нибудь важное дипломатическое поручение. Я беру это на себя.
— Напрасно, — сказал дон Мануэл, — он будет здесь служить нам гарантией.
— Он скажет, что вы говорите по-французски, как Боссанж и я.
— Не скажет… Я попрошу его об этом.
— Хорошо, пусть остается. Пусть введут человека с бриллиантами.
Этого человека ввели: им оказался сам Бёмер, который рассыпался в любезностях и нижайших извинениях.
Затем он подал бриллианты и сделал вид, что хочет их оставить для рассмотрения.
Но дон Мануэл задержал его.
— Довольно испытаний, — сказал Босир, — вы недоверчивый купец и, значит, должны быть честны. Садитесь и поговорим, раз господин посол прощает вас.