Ожерелье королевы
Шрифт:
Ювелиры провели скверную ночь в ожидании гонца, которого почти не надеялись увидеть. Впрочем, кто знает, что у королевы на уме? Ведь ей приходится держать все дело в тайне, а потому ее посланец может прибыть и после полуночи.
Рассвет следующего дня развеял упования Бемера и Босанжа. Набравшись решимости, Босанж устремился в Версаль вместе с компаньоном, который притаился в глубине кареты.
Бемер попросил, чтобы его допустили к королеве. Ему ответили, что это невозможно, если у него нет письменного
Он удивился, встревожился, стал настаивать. Он знал, с кем имеет дело, и, не скупясь раздавал в передних направо и налево камешки подешевле, а потому не остался без помощи: его отвели туда, где должна была проходить королева во время прогулки по Трианону.
Мария Антуанетта, еще охваченная трепетом после свидания с Шарни, ставшего не любовником ее, но возлюбленным, шла к дворцу, предаваясь безмятежным мыслям и сердечному веселью, как вдруг перед ней явилась сокрушенная и почтительная физиономия Бемера.
Она улыбнулась ему, и он, истолковав эту улыбку в самом благоприятном для себя смысле, отважился просить королеву о краткой аудиенции; Мария Антуанетта согласилась принять его в два часа, то есть после обеда. Он поспешил поделиться этой изумительной новостью с Босанжем, который ждал в карете, потому что у него был флюс и он не смел показаться на глаза королеве в столь безобразном виде.
– Нет никакого сомнения, – решили компаньоны, толкуя каждый жест, каждое слово Марии Антуанетты, – нет никакого сомнения, что в ящике у королевы приготовлена сумма, которую она не смогла вчера нам передать; она назначила аудиенцию на два часа, потому что в это время будет одна.
И ювелиры, подобно персонажам известной басни, принялись ломать голову над тем, как им заплатят, купюрами, золотом или серебром.
Ровно в два часа Бемер был на месте; его ввели в будуар ее величества.
– Что там у вас еще, Бемер? – начала королева, едва завидев его на пороге. – Снова хотите потолковать со мною о драгоценностях? Знаете ли, не везет вам со мной!
Бемер решил, что в покоях есть посторонние и королева боится, что их разговор будет подслушан. Поэтому он с понимающим видом огляделся по сторонам и отвечал:
– Да, ваше величество.
– Что такое? – удивилась королева. – Вы хотите сказать мне что-нибудь по секрету?
Он смолчал, в глубине души возмущаясь таким притворством.
– Знаю я ваши секреты: хотите продать мне какую-нибудь драгоценность, – продолжала королева, – какую-нибудь несравненную вещицу? Ах, да не пугайтесь, здесь никого нет, и никто нас не слышит.
– Тогда… – пробормотал Бемер.
– Ну, ну?
– Тогда я могу сказать вашему величеству…
– Да говорите же, дорогой Бемер!
Ювелир с любезной улыбкой подошел ближе.
– Я могу сказать вашему величеству, что вчера королева изволила забыть о нас, – произнес он, обнажая пожелтевшие зубы в почтительной улыбке.
– Забыть? Что вы имеете в виду? – удивленно переспросила королева.
– Вчера… миновал срок…
– Срок? Какой срок?
– О, простите, ваше величество, что я позволяю себе… понимаю, это нескромно. Быть может, королева не подготовилась… Это было бы огромным несчастьем, но в конце концов…
– Послушайте, Бемер! – воскликнула королева. Я никак не возьму в толк, о чем вы говорите. Объясните все как следует, мой дорогой.
– Ваше величество, вы, видно, все забыли. Оно и понятно: у вас столько забот.
– Ну вот, опять! О чем я забыла?
– Вчера исполнился срок первой выплаты за ожерелье, – робко пояснил ювелир.
– Так, значит, вы продали ожерелье? – осведомилась королева.
– Да, разумеется, – отвечал ювелир, изумленно глядя на нее, – мне сдается, что продал.
– И покупатели не уплатили вам, мой бедный Бемер? Очень жаль. Им следовало поступить так, как поступила я: если они не в состоянии были купить ожерелье, надо было вернуть его вам, оставив задаток в вашу пользу.
– Как вы сказали? – пролепетал ювелир, у которого подкашивались ноги, словно у неосторожного путника, сраженного солнечным ударом. – Я не совсем понял, что ваше величество изволит говорить.
– Я говорю, мой бедный Бемер, что если десять покупателей вернут вам ожерелье на тех же условиях, что я, оставив вам отступного двести тысяч ливров, вы получите два миллиона и ожерелье останется при вас.
– Ваше величество, – обливаясь потом, вскричал Бемер, – вы утверждаете, что вернули мне ожерелье?
– Да, разумеется, – безмятежно отвечала королева. – Что вас удивляет?
– Как! – продолжал ювелир. – Вы отрицаете, ваше величество, что купили у меня ожерелье?
– Вот новости! Что за комедию вы здесь разыгрываете? – сурово возразила королева. – Можно подумать, что это проклятое ожерелье сводит с ума всех, кто к нему прикасается.
– Но мне показалось… – настаивал ювелир, дрожа всем телом, – мне показалось, будто вы, ваше величество, изволили сейчас сказать, что вы вернули мне, что вы, ваше величество, вернули мне ожерелье.
Королева, скрестив руки, в упор посмотрела на Бемера.
– К счастью, – сказала она, – у меня есть средство освежить вашу память, потому что вы, господин Бемер, весьма забывчивы, чтоб не сказать больше.
Она подошла к секретеру, достала лист бумаги, развернула его, пробежала глазами и медленно протянула несчастному Бемеру.
– Полагаю, здесь все сказано достаточно ясно, – заметила она и села, чтобы получше видеть лицо ювелира, пока он будет читать.
В его чертах сперва запечатлелось полнейшее недоверие, сменившееся затем безграничным страхом.