Ожерелье королевы

Дюма-отец Александр

– Оно было украдено не у королевы.

– О Господи! У кого же?

– Королева уверяет, что не оставляла его у себя.

– Как это так, уверяет! – с сомнением в голосе воскликнул кардинал. – Вы же получили от нее расписку.

– Королева говорит, что расписка фальшивая.

– Быть того не может! – вскричал кардинал. – Что за чепуху вы тут рассказываете?

– Я говорю правду? – спросил Бемер у Босанжа, и тот в подтверждение трижды кивнул.

– Вероятно, у королевы кто-то был, – предположил

г-н де Роган, – потому она и сказала, что у нее нет никакого ожерелья.

– Посторонних никого не было, монсеньор. Но это еще не все.

– Что еще?

– Мало того что королева утверждала, будто ожерелье не у нее, и объявила расписку поддельной: она показала нам другую расписку, подтверждающую, будто мы получили от нее ожерелье.

– Расписку от вас? – уточнил кардинал. – И эта расписка?..

– Такая же фальшивка, как та, ваше высокопреосвященство; вам это хорошо известно.

– Фальшивка… Две фальшивки… И вы полагаете, что мне это хорошо известно?

– Разумеется: вы же приезжали подтвердить нам слова графини де Ламотт; ведь вы прекрасно знали, что мы в самом деле продали ожерелье и что оно находится в руках у королевы.

– Так… – произнес кардинал, проведя рукой по лбу, – дело, насколько я понимаю, принимает весьма серьезный оборот. Давайте-ка объяснимся. Вот действия, которые я производил совместно с вами.

– Да, ваше высокопреосвященство?

– Сначала я купил у вас для ее величества ожерелье и выплатил вам за него двести пятьдесят тысяч ливров.

– Верно, ваше высокопреосвященство.

– Затем покупка была подтверждена непосредственно королевой; во всяком случае, так вы мне сказали; она подтвердила сделку в недвусмысленных выражениях и скрепила письмо собственноручной подписью.

– Подписью… Как по-вашему, ваше высокопреосвященство, это подпись королевы?

Покажите.

Вот она.

Ювелиры извлекли письмо из бумажника. Кардинал вгляделся в него.

– Ну, знаете! – воскликнул он. – Вас провели, как детей. Мария Антуанетта Французская… Да ведь королева принадлежит к австрийскому дому. Вас обокрали: и почерк, и подпись – все поддельное!

– Но тогда, – вне себя возопили ювелиры, – графиня де Ламотт, должно быть, знает, кто изготовил фальшивки и украл ожерелье!

Кардинала потрясла справедливость этих слов.

– Давайте пригласим графиню де Ламотт, – в изрядном смущении предложил он.

И г-н де Роган позвонил, как прежде это сделала королева.

Его люди устремились на поиски Жанны, чья карета еще не могла отъехать далеко.

Тем временем Бемер и Босанж, цепляясь за обещания королевы, как утопающий за соломинку, твердили:

– Где ожерелье? Где ожерелье?

– Вы меня оглушили! – с досадой прикрикнул на них г-н де Роган. – Откуда мне знать, где ваше ожерелье? Я сам передал его королеве, вот все, что мне известно.

– Ожерелье! Разве мы не получили задаток! Но где ожерелье? – повторяли коммерсанты.

– Господа, это меня не касается, – вспылил кардинал, готовый вышвырнуть за дверь обоих кредиторов.

– Графиня де Ламотт! Ее сиятельство графиня де Ламотт! – возопили осипшими от горя голосами Бемер и Босанж. – Вот кто нас погубил!

– Я запрещаю вам подвергать сомнению порядочность госпожи де Ламотт, если вы хотите уйти живыми из моего дома.

– Но кто-то же совершил преступление, – жалобно возразил Бемер, – кто-то же подделал две расписки?

– Не я же это сделал! – высокомерно отрезал г-н де Роган.

– Мы совсем не это хотим сказать, ваше высокопреосвященство.

– Тогда чего же вы от меня добиваетесь?

– Во имя неба, монсеньор, дайте нам разъяснение.

– Подождите, покуда я сам его получу.

– Но что мы скажем королеве, ваше высокопреосвященство? Ведь ее величество тоже винит во всем нас!

– Что же она говорит?

– Что ожерелье не у нее, а у вас или у графини де Ламотт.

– Что ж! – ответил кардинал, побелев от ярости и стыда, – ступайте, скажите королеве, что… Нет, лучше ничего не говорите. Не будем раздувать скандал. Но завтра… завтра, слышите ли, я служу мессу в капелле Версаля; приходите – вы увидите, как я подойду к королеве, заговорю с нею, спрошу, в самом ли деле у нее нет ожерелья, и вы услышите, что она ответит; если она будет все отрицать, глядя мне в глаза… тогда, господа, я уплачу – мое имя Роган!

С этими словами, произнесенными с тем величием, которое невозможно передать на бумаге, принц спровадил обоих компаньонов, и они удалились, пятясь задом и подталкивая друг друга локтями.

– Итак, до завтра, – пролепетал Бемер, – не правда ли, ваше высокопреосвященство?

– Завтра, в одиннадцать утра, в версальской капелле, – отозвался кардинал.

18. Фехтование и дипломатия

На другой день, часов около десяти, в Версаль въехала карета, украшенная гербом г-на де Бретейля.

Если читатель не забыл истории Бальзамо и Жильбера, он помнит и о том, что г-н де Бретейль, соперник и заклятый враг г-на де Рогана, давно уже поджидал случая нанести своему недругу смертельный удар.

В этом отношении дипломатия куда выше искусства шпаги: в фехтовании удар надо парировать ударом, хорошо ли, плохо ли, но немедленно, а дипломаты лет пятнадцать, если не больше, готовят свой удар, дабы он оказался возможно более сокрушительным.

Час назад для г-на де Бретейля испросили аудиенцию у короля, и вот теперь он входил к его величеству, который одевался, собираясь к мессе.