Шрифт:
– Саш, как думаешь, Бог существует?
– Нет.
– Почему?
Мальчик поднял голову к небу, задумавшись.
– Потому что существует такое место, как Предел Мечтаний, где погибают дети. Думаешь, Бог допустил бы это? – Саша встрепенулся, быстро добавил: – Но если вдруг окажется, что ты веришь, то заранее скажу: чужой выбор я уважаю. Мало ли, умру, а попаду на суд небесный.
– Я верю, – Роза улыбнулась. – Но немного странно. Не принимаю все эти заветы, отрицаю их. Считаю, что Библия написана всего лишь по воображению какого-нибудь древнего автора, еврея, если верить истории. Он был рабом и тут решил сочинить повесть, в которой все богатые, злобные люди горят в аду. Это глупо и… слишком по-детски.
– А в чём тогда заключается твоя вера?
– Я верю в чудо, верю в судьбу, верю в себя, – девчонка взглянула на Сашу. – Когда жить становится тяжело, и ничто не помогает справиться с болью в душе, то только тогда надо начинать верить. Изначально в Бога, но потом ты поймёшь, что он внутри тебя… И поверишь в себя. Этого достаточно, чтобы решить все проблемы, в крайнем случае, пережить их.
Некоторое время они молчали.
– Пойдём к хижине? – спросил Саша. – Скоро Данька проснётся, и мне переодеться надо: весь мокрый… фу! Солью и рыбой воняю! Роз, идём. У тебя уже глаза слипаются от усталости.
– Ничего они не слипаются, – спокойно ответила девчонка. – Иди, если хочешь, а я уже привыкла ночами сидеть на этом камне и ждать.
– Кого? – мальчик снова сел, уже ближе к Изгнаннице.
– Максима.
– Максима? – спросил Саша. – Паренька, который перед моим появлением ушёл по Дороге страха. Его больше нет, Роз. Мы с Данькой видели это на знаке.
– Чёрт! На знаке цифра «98»! – на этот раз девчонка привстала. – Он есть, есть все дети, которые когда-либо были в Пределе Мечтаний! Я… я верю в то, что он ещё есть, Саш. Просто верю. Не лезь в мои мечты, даже если это чёртовы иллюзии. Может, они просто не дают мне сойти сума?
– Роза, а что такого опасного в Дороге страха? – мальчик спросил первое, пришедшее в голову, только чтобы отвлечь Изгнанницу от неприятной темы. Хоть и другой неприятной темой.
– Там испытания. Несправедливые, потому что невыполнимые. На меня не смотри, мне всего лишь повезло: в те дни Дорога страха была обычной чёртовой дорожкой.
– Какие испытания, Роз?
– Чертовски неприятные, Саш. Я благодарю тебя за то, что ты перевёл разговор в другое русло, но мог бы выбрать тему пообыденней, скажем, мне нравится еда, одежда, музыка, вышивка, но в первую очередь еда, конечно же. Всё же, раз ты хочешь узнать об испытаниях, я расскажу. Вдруг да пригодится. Помнишь карту Предела Мечтаний? Ты её вообще видел?
– Да.
– Хорошо, – кивнула Роза. – Взгляни: река протекает прямо, как по линейке, довольно далеко. Именно в том месте, где она сворачивает, Дорога страха пропадает, и километров двадцать впереди простирается одна пустыня, обжигающая днём, а ночью до чёртиков морозная. Пересечь её и не пасть духом – первое испытание. Назвать его сложным, значит, в раз сто приуменьшить. Независимо от того, где ты начинаешь свой путь: хоть с центра, хоть впритык к реке – пустыня манит тебя вглубь, в центр этой огненной сковородки, где и начинаются мучения. Однако странно одно: назад идти легко и быстро. Второе испытание лишь в теории легче первого. Однако год назад его не существовало, поэтому я до сих пор считаюсь первым и единственным ребёнком, сходившим туда и вернувшимся обратно, при этом оставшимся живым.
Саша подавил желание спросить, как возвращались те, кто в живых не остался.
– О втором испытании я спрашивала у дружелюбно настроенных чудищ, таких как лавандовая фея. Мало их осталось… Но мне удалось узнать, что в конце пути ребёнка встречают его страхи и фобии, которые он должен победить. Они примут любой вид: хоть образ твоих родителей, хоть учебника по физике. И тебе придётся сразиться, только вот этих тварей не взять динамитом.
– Роз, а мусор по реке справляют?
– Какой мусор!?
Издалека тело было похоже на плотно сбившуюся в кучу мусора. Саша не успел схватить Розу. Девчонка со спринтерской скоростью сиганула с камня, ударилась, вскрикнув, видимо, содрала кожу с коленок. Но не остановилась, продолжая бежать, спотыкаться.
Саша нагнал девчонку, когда она уже вытаскивала тело на берег, мокрая и чертовски взволнованная. Ударила Максима по мертветски белой щеке, постучала по груди.
– Живи! – крикнула она, глотая слёзы и сопли. – Я знаю, что ты ещё можешь дышать! Верю! Живи!
Она ударила ещё раз. Максима тряхнуло, но он не ожил. Роза припала к телу, содрогаясь в рыданиях, с шумом плача, как новорождённый ребёнок.
– Живи… Максим, ну почему ты не дышишь?! Почему?!
Мальчик с трудом оттащил заливающуюся слезами Розу от трупа, обнял. Девчонка не отстранилась и сжалась, громко хватая воздух ртом в немых криках, рыданиях.
***
Они не дождались, пока Данька проснётся. В сарае Саша нашёл две лопаты. Из обнесённого миниатюрным заборчиком сада Роза аккуратно вырыла по кусту мака и нарцисса, положила их в глиняные горшки.
Шли до Предела по тропе, на дороге им не встречалось преград, а ветви яблонь, словно чувствуя боль, расходились в стороны. Роза несла растения и лопату, Саша – труп Максима на руках. Мальчик вдоволь насмотрелся на бледное тело в плесневеющей одежде, нанюхался гнили и смрада смерти, но протестовать не стал. Проявил уважение, растущее с каждым всхлипом и каждой слезой, которую девчонка медленно вытирала, с траурным настроем шагая вперёд.
У знака она остановилась.
– Не говори Данилу, Саш. Пожалуйста.
Мальчик не ответил.
Когда они поочерёдно раскапывали могилу, утро уже взяло свои права у ночи – солнце светило ярко и назойливо. Обычно заключённые избранные просыпались к обеду. Сегодня не стало исключением.
Слова она не говорила, лишь символично бросила землю в могилу. На тело. Чтобы чуть позже сплюнуть, чертыхнуться и взяться за лопату, усердно засыпая труп. Саша оглядел жальник, скрытый под личиной сада, и насчитал девяносто шесть кустов, растущих подозрительно близко друг к другу могильных цветов, мака и нарцисса.