Падает тропическая ночь

Пуиг Мануэль

— Уже девушка была, значит, не такой и юнец. Но он хотел убежать от родителей или от девушки?

— Вроде и от того, и от другого. Но путаная история с исчезновением мне в деталях не известна. Сильвия всегда говорит одно, мол, он стал всерьез думать о женитьбе очень рано, и родителям это не понравилось.

— Девушка не понравилась?

— Нет, что он собирается оформить отношения так рано, до диплома. И Сильвия говорит, мол, тут, когда пошли трения с родителями, он не растерялся, дал тягу и заодно порвал с девушкой. Если бы очень

ее любил, не ушел бы в рыбаки, как по-твоему? Но в один прекрасный день она явилась к нему, разыскала. И они решили пожениться, и тогда он возвратился сюда, в Рио, и стал вести бухгалтерию для частных лиц, так и не доучился на экономическом, да и к лову рыбы не вернулся. Бедный парень, правда?

— Вот именно. Вечно подвернется такая, что крутит им по-своему.

— Но на острове он снова стал счастливым. На баркасах еще не было смотрителя, когда он пришел после обеда, и тут он не удержался, залез на один, на другой, обследовал всё подробно. С тех давних пор он ни разу не поднимался на такую махину, уже лет двадцать, думаю, как отошел от этих дел. Нахлынуло странное чувство, когда он почуял этот дух въевшейся соли, корабельной кормежки. Просто, когда он в молодости плавал, к полуночи у него жутко разыгрывался аппетит в открытом море.

— Не преувеличивай, какое открытое море, они же наверняка ходили вдоль берега.

— Значит, в открытых водах. Я, чтобы ты представила. В общем, несколько часов спустя после отплытия на них обычно нападал страшный голод, и тут жарились на углях креветки, и открывались банки с ледяным пивом, а в холодную погоду кружками заглатывался черный обжигающий кофе. И этим запахом пропитывается корабельная древесина — кофе в зернах, обжаренного на месте, и сочной мякоти креветок с румяной хрустящей корочкой.

— Пожарь завтра креветок, будь добренькой.

— Они ж дорогущие.

— Я куплю, продолжай.

— К счастью, тяжелые пары пива, надеюсь, уносит ветер. И все это он внезапно вспомнил, будто снова ступил на борт шхуны его первой молодости, словно и не прошло столько времени, вот он, еще пышет здоровьем, отрастил небольшой животик, но здоровья хоть отбавляй, молодость ушла, но здоровье осталось, а значит, не страшны седина и лоб в морщинах?

— А она смогла заснуть?

— Еще как! Уснула мертвецким сном, и он разбудил ее часов в шесть, весь возбужденный. Оказывается, он переговорил с кем-то со шхуны, и они звали его выйти сразу на морской простор. Или порыбачить у берега, не смотри так, я ничего не утрирую.

— Чтобы вернуться на следующее утро? Не верю! Он оставлял ее одну в первую же ночь?

— Она-то вне себя от счастья, это он скорее не решался, думаю, боялся ее обидеть, но она настояла, мол, конечно, он должен пойти. Только она хотела прежде выпить с ним чаю, собиралась спросить о паре вещей, не хочет ли он поехать на экскурсию на другие острова с теми, кто не участвует, с сопровождающими. Она не осмелилась заговорить с ним об этом раньше. Но что получалось? Если

он останется пить чай, то опоздает к отплытию рыбацкого судна, и тогда она с радостью его отпустила, пусть бежит скорее на пристань, только захватит с собой что-то из теплой одежды.

— Мечтала покорить его любой ценой.

— Ты не понимаешь, ее не назовешь властной, она человек очень отзывчивый. И к тому же обожает свою работу, а во время первого же обеда он не дал ей ни с кем поговорить, так что вечером она будет свободна и сможет завязать отношения с группой.

— И в то утро, по приезде, она уже добилась, чего больше всего хотела.

— Это чего же?

— Больше всего ее интересовал постельный вопрос и, едва она своего добилась, ее уже не волновало, что он отлучится. Но ты, конечно, права, другая на ее месте постаралась бы его захомутать.

— Вот именно! В общем, он улетел, одна шхуна уже отчалила, но другая еще стояла у причала. Он не послушался, пошел без теплых вещей, не хотел рыться в чемодане, времени совсем не оставалось. Уже смеркалось, и капитан, только они покинули бухту, достал несколько банок пива, чтобы попотчевать гостя, а он с нетерпением ждал, как пролетят часы и настанет момент, когда можно с жадностью заглотать огромную тарелку жаренных на углях креветок.

— Бедный, то-то он такой пухленький. Из людей с волчьим аппетитом, как и я.

— Но прежде, чем наесться до отвала, он хотел насытиться главным — чистым воздухом моря! Легкие, полные воздуха. Там, на баркасе, он дышал полной грудью, и голова ни к чему, уже не надо корпеть над цифрами и расчетами проклятой налоговой. Только легкие, и ничего больше, морской ветер раздувает их мощным напором, словно расправленные во всю ширь паруса яхты, в дружном согласии с ветром они стремительно несутся по морю. Он даже не боялся, что налетит самый яростный из ураганов.

— Мужчины в большинстве своем — такие, или нет?

— Что ты хочешь сказать?

— Мечтают о воле, безо всяких пут. Вот бы Игнасио был таким же.

— Думаю, большинство — такие.

— Похоже, Игнасио не спутается с первой встречной.

— Нет, если войдет во вкус свободы. Этот говорил нашей, что обожает подставить лицо сильному ветру. В душе, по-моему, норовил сравнить себя с ветром.

— Вряд ли, мне он видится скорее малодушным.

— Именно поэтому, второе “я”. Вольный как ветер и совершенно безответственный, все сметает на пути и не оглядывается на разрушения.

— Мы-то не такие, правда, Люси?

— Не какие?

— Ветер нам не по душе. Женщинам. Прическу портит, пыль в дом наносит, окнами хлопает.

— Теперь модно говорить, что мы, женщины, рождены такими же, дикими и необузданными, как они, но нас изменило воспитание. Но чтобы знать наверняка, так ли это, пришлось бы родиться заново. Как ты думаешь?

— Ты обещала пикантные штучки, которые могут меня шокировать. Я все жду, но пока ничего пикантного не было.