Падение "ангелов"
Шрифт:
Данте, которому предложил с собой проехаться Флорентин Антинори, в знак благодарности за возращения меча святого Петра, был рад выбраться из Рейха и свозить жену. Ему сейчас нет дела до договорённостей двух наследниц славы Христа, он просто рад насладиться прогулкой и видами парка.
Его ладонь чувствует тепло ладони любимой жены, он ощущает её гладкую кожу, смотрит в её прекрасные глаза и чувствует, что в его душе льётся самое приятное тепло. Девушка, в которую он влюбился в Иберии, прошла за ним долгий путь, разделила с ним быт и хранила верность, когда приходило время томительного ожидания его из походов. «Что ещё мне нужно?» — спросил себя Данте.
Пара, идя по парку, постоянно замечает, что по бокам то и дело встречаются штандарты на которых развиваются флаги — бело-жёлто-чёрные полота с тёмным двуглавым орлом. Данте знает, что это главный флаг страны, её символ и великое знамя, которое ставится как можно чаще, дабы люди не сомневались в силе имперской власти.
Данте слышал, что в Имперской России правят практически такие же порядки, что и в Рейхе, только с уклоном на национальный характер. Вчера, гуляя по Петербургу, он видел, как возле статуи Императора Всероссийского люди в чёрных рясах, со златыми епитрахилями и крестами служили молебен возле большого изваяния. Аромат, источаемый кадилом, наполнил всю улицу, а торжественные песнопения доносились до самых крыш. Ему это очень сильно напомнило, как священники Империал Экклессиас вели маленькие богослужение возле часовенных монументов Канцлера, испрашивая у Бога благословения на правление государя.
Ступая дальше вместе с женой, он в парке заметил, как что-то записывает человек, среднего роста, в сером длинном пиджаке в полоску, в широких штанах и небольших туфлях, а голову украсил цилиндр. В его руках электронный тоненький планшет и тактильная ручка, сделанная в форме пера. Он стоит прямо посреди параллельной дороги и всё время что-то чиркает у себя в планшете, внимательно всматриваясь в каждого прохожего.
— Данте, а что этот человек записывает? — с удивлением спросила Сериль, поправив чёрные волосы.
— Тех, кто одет не по правилам Указа Императора и вспомогательным актам. Это чиновник из Петербургского Одежно-надзорного отдела Министерства Культуры Российской Империи.
— Откуда ты это знаешь?
— Читал доклады нашего информационно-разведывательного бюро о Российской Империи, — промысле этих слов к чиновнику подошли два человека, и слуга власти государевой указал на молодую пару. — А сейчас нас попытаются оштрафовать. — Обозначил это Данте с толикой юмора.
К Данте и Сериль, минуя сень деревьев, подошли двое мужчин. На них одинаковая форма — длинные сине-тёмные камзолы до колен, расшитые белоснежными нитями, погоны цвета серебра, штаны ночного окраса, сапоги и фуражки.
— Добрый день, подданые, — раздался басовитый низкий голос от одного из двух крепких мужчин, — мы из Жандармского Петербургского Городского Управления. Будьте добры, предоставьте ваши документы.
Данте не понял ни слова из речи, произнесённой полицейским. Вместо этого он, как его учили перед вылетом, вынул небольшую пластиковую карту, с гербовым штампом двуглавого орла и протянул её жандарму, который тут же её выхватил и секундой позже вернул обратно.
— А-а-а, вы гости по политическому приглашению. Что ж, хорошего дня, — жандарм отстранился после этих слов и вернулся к чиновнику.
Молодая пара дальше продолжила гулять по парку, наслаждаясь его видами. Справа и слева у аккуратных бордюр выставлены лавочки, а над головами приятно шелестят листья деревьев, слабо перешёптываясь между собой. Отовсюду льётся непонятная, немного грубая речь, а воздух наполняется ароматами свежей выпечки, которая продаётся в одном из ларьков.
Справа Данте увидел четырёх человек, на которых красные кафтаны, на плечах их лежат древковые ружья, усиленные штык-топорами.
— Милый, а это кто? — спросила Сериль.
— Это из Полицейского Московского Стрелецкого Полка.
— Что они делают в Петербурге? — прозвучал удивлённый вопрос. — Вроде как Москва и Петербург города разные.
— Видимо их сюда привели дела из Москвы. Хотел бы я посмотреть на неё. Говорят, что она сильно изменилась за последние лета.
И Данте был во многом прав. Судя по донесениям и рассказам, которых он наслушался в самолёте от корпуса дипломатов, Москва, да и вся Россия теперь воплощение нечто подобного, что сейчас происходит в Рейхе. Император Всероссийский держит страну в ежовых рукавицах и постепенно закручивает гайки во всех сферах, куда ни сунься. Патриотические марши, неучастие в которых превращается в правонарушение, преподавание уроков лояльности к власти в школах, техникумах и ВУЗах, отсутствие на которых наказуемо, присяга государю на всех местах работы и многое другое теперь стали повседневностью для жителей Российской Империи. От Балтики и до самой Камчатки превозносится хвала государю и государству, звучат молитвы в их честь, и никто не смеет оспорить власть правителя.
Данте помнит, как он видел, что одно из зданий в городе тщательно обыскивалось органам карательной власти. Судя по красным шевронам на синей одежде, это был Особый Жандармский Корпус Политического Сыска, который занимался тем, что искал человека, оставившего негативный отзыв о работе монарха или государства, или высказал навязчивую критику в сторону императорской четы, либо же гневно высказался о Правительствующем Дворе. Валерон не знал, за что они искали человека, но понимал, что дело явно политическое, поскольку все негативные отзывы или комментарии в СоцСетях или газетах, электронных изданиях и книгах должны проходить через Управление Надзором за Критикой Государства Департамента Контроля за Потоком Информации Министерства Информации Российской Империи. И только когда Управление всё рассмотрит, тогда можно будет размещать текст критики… с вымарками и указаниями Управления естественно.
Сейчас Данте видит перед собой картину счастья — весь парк являет собой образ радости и люди действительно рады такому положению дел. Капитан ясно понимает, что подданные Российской Империи готовы мириться и рады жить под таким гнётом, ибо только с приходом имперского порядка наступил мир на огромной территории.
— Данте, что-то ты примолк? — тихо спросила Сериль.
— Знаешь, мне всё это сильно напоминает дом, — палец мужчины односекундно указал на чиновника, который смотрит за одеждой людей, а затем он моментально ткнул на флаги и столбы, выполненных из бронзы и похожих на старинные фонари, только по мимо светильников оттуда льётся и нескончаемая речь. — А тебе это не напоминает? Власть Императора, госсимволика на каждом шагу, чиновники и контроль на каждой улице. — Тут же губы мужчины украсила лёгкая улыбка. — Ты пойми, я не против всего этого, просто говорю, что это всё иронично… только переделано всё на культурные особенности.
— Согласна, но ни этого ли хотели мы — люди тяжёлых времён. Знаешь, я бы отдала всё, лишь бы моё детство прошло именно так, — Сериль указала на детей, которые играют возле родителей, некоторые лежат в колясках и смотрят на мир счастливыми глазами, не зная тех тягостей, которые пришлось пережить их родителям. — Данте, не об этом ли мы в детстве мечтали? Скажи, так ли ты прожил свои первые годы? Играючи с родителями или в красивой коляске? Скажи, милый, — голос девушки дрогнул, а глаза заблестели от слёз, в груди же всё вспыхнуло эмоциями.