Падение Левиафана
Шрифт:
Да, - говорит синяя. Да. Это то, что мне было нужно.
Спасибо.
Глава двадцать первая: Танака
Девушка на экране была одета в нечто, что должно было выглядеть как униформа, держала себя так, чтобы выглядеть по-военному четко, и говорила с формальностью, которая должна была звучать как авторитет.
"Принимая предложение адмирала Трехо, я готова разрешить одному посланнику с вашего корабля войти на станцию Дрейпер, чтобы взять под опеку Терезу Дуарте", - сказала Джиллиан Хьюстон. "Как только эта передача будет завершена,
"О, хорошо", - сказал Танака. "Нам будет предложено уйти на пенсию".
"Да, сэр", - сказал Мугабо. Затем, мгновение спустя: "Она выглядит немного зеленой".
"Она все еще слизывает с себя котел. Не могу поверить, что мы с таким трудом выследили кого-то, кто все еще спит со своим плюшевым мишкой".
"Я полагаю, что марсианин командовал "Бурей" незадолго до нападения на родную планету".
"И Нагата командовала во время этого", - сказала Танака, затем наклонила голову. "Так почему же она не отвечает сейчас?"
"У меня нет теории, которую можно было бы выдвинуть", - сказал Мугабо, но она все равно не разговаривала с ним.
План Трехо был смелым, и она ему в этом поверила. И, как все лучшие планы, он был гибким. Если Нагата примет условия, то он позволит ей поиграть в главного, пока не восстановит утраченные силы. А если Дуарте окажется неуправляемым, возможно, даже оставит ее в качестве фигуранта на вечные времена. Это был элегантный способ положить конец борьбе: Дать врагу облачение власти, сохранив реальную власть за собой, а потом посмотреть, заметит ли она это.
Если она не соглашалась, но все же протягивала руку, чтобы заявить о своем отказе, дверь была открыта для дипломатии. Дипломатия всегда давала возможность получить больше информации от врага. Или чтобы они получили ее от вас. Такая форма конфликта не казалась Танаке удобной, но она ее понимала.
Эта ситуация, однако, находилась где-то между ними. Это было согласие, причем, предположительно, со стороны подполья, но не со стороны Нагаты. Это были переговоры об условиях, но не о более важных вопросах. Танака уже узнал более чем важную информацию: точное местонахождение секретной базы подполья и подтверждение того, что "Буря сбора" - или, по крайней мере, ее командир - находится там. Тереза Дуарте, вероятно, была там. Маленький капитан повстанцев, конечно, вела себя так. И это, вероятно, было правдой. Корабль, прошедший через врата, вполне соответствовал "Росинанту", когда тот покинул Новый Египет. Он отправился на луну, где находилась вражеская база. И если "Росинант" был там, то Джеймс Холден и Наоми Нагата почти наверняка тоже были там.
Если бы Нагата была единственной, кто ответил, это бы не пахло чем-то неправильным.
Это пахло неправильно.
"Я беру его", - сказала она. "Я пойду за девушкой".
Если она ожидала, что Мугабо будет возражать или возражать против того, чтобы она пошла на личный риск - в последний раз с вами была пожарная команда морской пехоты, и вы все равно были в сантиметрах от смерти, сэр - он разочаровал ее. Хотя она не чувствовала разочарования. Скорее позабавило.
"Скажите Боттону, чтобы он запустил "Деречо" в нашу сторону", - сказала она. "Если мы уйдем после этого, это будет выглядеть как добрая воля. Если мы будем сражаться, я хочу, чтобы он был рядом".
"Конечно,
"А что там?"
Маленькая улыбка Мугабо была меланхоличной. Из него получился бы хороший официант. У него было смущенное выражение лица, созданное для того, чтобы говорить людям, что специальное блюдо уже распродано. Она встретила его взгляд.
"На этом задании есть и другие люди. Мы выполняем свою. Если Мессия придет, он найдет нас на работе. Понятно?"
"Прекрасно, сэр".
"Если я вам понадоблюсь, я буду в оружейной".
Она не взяла свой быстрый скафандр разведчика, к своему большому сожалению. У "Воробьиного ястреба" был штурмовой костюм последнего поколения, и, лежа на палубе в ожидании последних штрихов, он совсем не походил на элегантный и борзый "Сталкер". Штурмовая броня имела простую, жестоко эффективную конструкцию носимого робота-убийцы. Под обеими руками располагались пушки Гатлинга, предназначенные для скоростной стрельбы мелкокалиберными взрывными патронами. На левом плече находился встроенный гранатомет - для тех случаев, когда пара пулеметов просто не справится с задачей. И сам костюм был оружием. Надев его, Танака мог выжимать штангу наземного транспортного средства. В лаконийском штурмовом костюме отрывать человеческие конечности от конечностей было пустяковым делом. Он был создан для штурма от двери к двери, от коридора к коридору. Он был вершиной лаконской инженерной мысли, и в ее руках он мог очистить такую базу, как станция Дрейпер, без посторонней помощи. До тех пор, пока она не окажется перед PDC.
Она работала, медленно и методично проходя через мысленный контрольный список, который тысячи часов эксплуатации этих костюмов вытравили в ее мозгу. Пока она доделывала последние штрихи костюма, ее мысли были заняты предстоящим боем. Если это будет бой.
Она была готова к тому, что это будет бой.
Танака провела языком по щели, где раньше были зубы, и по неприятному шраму на щеке. Рана больше не болела, но она чувствовала необыкновенную гладкость плохо заживших ранок там, где пуля Джеймса Холдена разнесла боковую часть ее лица. Она чесалась, но не физически.
Физические раны были плохими. Голова все еще болела, если она спала на ней неправильно. Даже если бы ей пришлось пройти через трудности полного перерождения, ее щеки никогда не стали бы одинаковыми. Потребуются месяцы, чтобы отрастить недостающую кость, и еще больше, чтобы вырастить из нее зубы. Были люди - даже в лаконской армии, - которые пользовались меньшим, чтобы претендовать на постоянную инвалидность с повышенными пенсионными выплатами. Но это было не самое худшее.
Хуже всего было смущение.
Она была вершиной лаконской армии. Одинокий атом стали на острие копья. Опытная, обученная и все еще в отличной форме, несмотря на возраст. Она отправилась на то, что должно было быть "молоком", с полной огневой командой за спиной, а Джеймс Холден преподнес ей задницу на блюдечке. Она понимала, почему. Она сдерживалась, чтобы защитить девушку, а он - нет. Она была консервативна в использовании военного корабля вблизи гражданских лиц, а он - нет. Она могла бы подождать, пока девочку высадят, но даже это был просчитанный риск, который в тот раз обернулся для нее неудачей. Ничто из того, что она сделала, не заставило бы трибунал по пересмотру дела поднять бровь. Но она проиграла, а он нет.