Падшая женщина
Шрифт:
Когда Эби подняла голову в следующий раз, в дверях стояла новая служанка, девчонка из Лондона. У нее был немного смущенный вид. Думала, что в кухне никого нет, несколько злорадно решила Эби и аккуратно срезала с грудинки твердую корочку.
— А, Эби, — высокомерно-рассеянно произнесла Мэри Сондерс, как будто она была хозяйкой. — Я пришла налить себе немного пива.
Эби помотала головой из стороны в сторону. Это должно было означать «нет».
Девчонка выпрямила спину.
— Я хочу всего лишь…
— Ничего до обеда, — перебила Эби. — Правило.
Мэри Сондерс прикусила верхнюю губу.
— Если чего не хватает, я отвечаю, — спокойно добавила Эби.
— Верно, верно. Но от всех этих пыльных ковров у меня разгорелась ужасная жажда. Для такого случая можно сделать исключение. Уверена, что миссис Джонс со мной согласится.
— Ты не исключение, — стояла на своем Эби. Она посмотрела лондонской девчонке прямо в глаза.
Повисла пауза. Глаза у Мэри Сондерс были черными, как головешки. Она молча повернулась и вышла из кухни.
Плохо. Как правило, Эби чуяла беду издалека. Она ощущала ее запах, словно крысу, которая сдохла где-то под полом. Итак, она сделала большую глупость — позволила себе рассердиться. Сегодняшний день пошел не так с самого начала, и все из-за этой Эш, из-за того, как она пялилась на Эби своими бесцветными глазами за завтраком. И вот итог — только что Эби вынудили забыть второе правило, которому она выучилась от матери: что бы ни говорили белые, они правы.
К часу дня у Мэри уже вовсю бурлило в животе. Обед был подан в два, в маленькой гостиной. Соленая грудинка в горшке с салатными листьями. Мэри осторожно перевернула их вилкой, проверить, нет ли на обратной стороне слизней. Она никогда в жизни не ела ничего зеленее, чем это.
— Ты, наверное, не привыкла к свежим салатам, Мэри? — спросила хозяйка. — Это подарок от миссис Хапенни. Из ее собственной оранжереи, вообрази!
Мэри мило улыбнулась, сложила салатный лист в крохотный комочек и запила его слабым пивом.
Разговор за столом вертелся в основном вокруг обеда. «Передай, пожалуйста, перечницу, Дэффи» или «Маринованный огурчик, мистер Джонс?». Иногда хозяин высказывал свой взгляд на правительство его величества или на вмешательство голландцев в торговлю. Миссис Эш большей частью молчала, только шепотом указывала Гетте, что делать, или беззвучно шевелила губами, читая молитву. Джонсы позволяли девочке хватать у них с тарелок лучшие кусочки — как будто она и без того не была достаточно пухленькой. Должно быть, детей было больше, но все умерли, догадалась вдруг Мэри. Они женаты двадцать лет, и всего одно дитя за все эти годы… маловато.
Что ж, если они потеряют и этого ребенка, то явно не из-за того, что плохо ее кормили. Гетта широко разинула рот, готовясь отправить туда лист салата, и Мэри не смогла сдержать улыбки. Увидев, что на нее смотрят, девочка замерла. Мэри наморщила нос. Гетта сделала то же самое и ухмыльнулась еще шире, не закрывая при этом рот, из которого свисал салатный лист. А девочка совсем не глупа, решила Мэри. И у нее есть чувство юмора.
Однако миссис Эш заметила их маленькую игру, шлепнула Гетту по подбородку и трагическим тоном провозгласила, что ворона украла ее обручальное кольцо, лежавшее на подоконнике.
Мэри задрала бровь.
— Я не знала, что вы замужем, — удивленно сказала она.
Щеки миссис Эш вспыхнули темным румянцем.
— Миссис Эш — вдова, — пробормотала миссис Джонс.
Мэри подавила улыбку. Подумать только, значит, нашелся смелый мужчина, который не побоялся полезть под эти сырые юбки. Неудивительно, что он не прожил долго.
Больше всего она сочувствовала вороне. Наверное, бедная птица знала, что от золотого кольца не будет никакого проку, но не смогла устоять перед его блеском, лучиком жаркого солнца посреди ледяного января.
Позже, когда Мэри мыла лестницу, — ну прямо настоящая прислуга, хихикнула Куколка у нее в голове, — в коридоре показался Дэффи. Он сгибался под тяжестью огромного тюка грубого льна. Ей страшно хотелось выпрямить затекшую спину и чуть-чуть отдышаться, поэтому она поднялась на ноги и оправила фижмы.
— Так где же начинается Уэльс? — спросила Мэри и потерла ноющую поясницу.
Дэффи мотнул головой:
— Вон там. Где Черные горы. За Абергавенни говорят уже по-валлийски.
— Значит, это Англия? — с облегчением уточнила она.
— Вовсе нет, — с обидой возразил Дэффи. — Это Валлийская марка.
Мэри в изнеможении вздохнула.
— Тогда в какой мы стране?
Дэффи переложил тюк с одного плеча на другое.
— В обеих. Или ни в какой, можно и так сказать, — лукаво заметил он и повернулся, чтобы идти в корсетную мастерскую, где работал мистер Джонс.
— Как можно не знать, где ты живешь? — бросила Мэри ему в спину.
Она подумала, что он не услышал, но Дэффи медленно обернулся.
— Ты ничегошеньки про нас не понимаешь, — презрительно уронил он и вышел.
На леснице показалась миссис Джонс. Улыбнувшись, она сжала свои фижмы, чтобы протиснуться мимо. Мэри убрала щетку. Хозяйка аккуратно перешагнула через мокрую ступеньку, и Мэри заметила, что красные каблуки на ее туфлях довольно сильно поношены. Должно быть, семейное предприятие приносит не очень-то много доходов. Край одной из нижних юбок миссис Джонс окунулся в мыльную лужу, и Мэри чуть не хихикнула.
— О, Мэри! Ведь ты еще не видела магазин, верно?