Пальмы в снегу
Шрифт:
Килиан с силой сжимал и разжимал кулаки.
— Ты не вправе указывать, что мне делать и чего не делать, Хосе! — крикнул он.
— Только попробуй рыпнуться, — угрожающе прошептал Симон. — Тогда Моси узнает о твоих шашнях с его женой, и вас обоих вздёрнут на дереве.
Удручённый Килиан вновь привалился к стене.
— В таких делах, — сказал Хосе, — законы белых не действуют. Я понял и принял твои отношения с Бисилой, но боюсь, другие могут обвинить ее в супружеской измене. Если ты ее действительно любишь, то будешь держаться в стороне и вести себя так, словно ничего не случилось. А
Килиан поднёс руку ко лбу и встал.
— После такого ничего уже не будет как прежде, — прошептал он.
Он развернулся и зашагал в сторону главного здания.
Ему нужно было подумать.
Килиан две недели не видел брата. Его совершенно не волновало, что думает по этому поводу Хакобо: удивляется ли, почему Килиан не приходит его навестить, переживает ли по поводу смерти своих друзей. Килиан боялся встретиться с ним лицом к лицу: у него до сих пор чесались руки от желания набить ему морду. Все чувства Килиана теперь слились в это необоримое желание: изметелить его так, чтобы живого места не осталось... И в то же время, он боялся мести Моси. До какого-то момента он был уверен, что Хакобо в безопасности, ведь гигант Моси не осмелится войти в больницу. Но за себя он не мог поручиться. Лишь неустанная работа на свежем воздухе как-то помогала ему сдерживаться.
Как мог его брат совершить столь ужасный и непростительный поступок? Как мог нанести глубокую рану женщине, которую Килиан любил больше всего на свете?
Он в ярости вонзил мачете в ствол дерева какао. Дерево содрогнулось, и наземь посыпались спелые красные плоды, трескаясь от удара вдоль и выставляя напоказ крупные зерна. Он застыл, молча глядя на эту картину; затем перевёл дух и встряхнул головой, сожалея о содеянном.
Почему он раньше не рассказал Хакобо, что Бисила — его женщина, что они вместе уже несколько лет? Знай об этом Хакобо, такого бы никогда не случилось. Брат, несомненно, разорался бы на него, возможно, даже попытался бы уговорить расстаться с ней, но не более. Даже для такого человека, как Хакобо, существуют определённые границы, через которые он не позволит себе переступить.
Итак, остаётся лишь одно объяснение: Хакобо попросту не узнал Бисилу...
Внезапно Килиан ощутил спазмы в желудке. Любая самая суровая кара казалась ему слишком милосердной в сравнении с тем, что натворили эти трое.
Перед глазами у него стояли трупы Дика и Пао. Словно воочию он увидел ужасные часы агонии, после которой смерть стала желанным облегчением... Сердце пронзила резкая боль. Как он может сидеть сложа руки, зная, что Моси придёт за Хакобо? Ради всего святого, конечно же нет! Они всю жизнь были вместе... Вместе прошли через все испытания... В них обоих течет кровь их предков из Каса-Рабальтуэ...
У него не оставалось другого выхода. Он должен поговорить с Хакобо. Ничто не может оправдать злодейства, совершенного его братом, но Килиан должен его спасти. Как бы то ни было, Хакобо был и остается его братом. Он должен его предупредить.
А что потом?
Донести властям и все им объяснить? Тогда Моси арестуют и казнят за убийства.
На какой-то миг
Да. Он не знал, когда это случится, но если он донесёт на Моси, они придут за ним, чтобы отомстить за своего товарища, за оскорбленного мужа, который действовал согласно их законам мести. Око за око, зуб за зуб.
«Не лезь в это дело, Килиан, — убеждал он себя. — Не лезь. Ты всего лишь хочешь вернуть Бисилу. Хочешь тонуть в ее глазах, млея от счастья, хочешь сливаться с ней телом и душой».
Он немного постоял, прислонившись к дереву, прежде чем выдернуть мачете. Закрыв глаза, огорчённо потёр лоб. У него не оставалось другого выхода. Он должен предупредить Хакобо. То, что натворил брат, важнее, чем плоды какао, валяющиеся у ног.
Когда он вошёл в палату, Хакобо сидел в постели, прислонившись к спинке кровати, и заканчивал обедать. При виде брата он поспешно поставил поднос на тумбочку и сел на край кровати, спустив на пол ноги.
— Килиан! — радостно воскликнул он. — В этой проклятой больнице каждый час кажется вечностью.
Он встал с постели и направился к нему.
— Почему ты раньше не приходил? — спросил Хакобо. — Хотя представляю, как Гарус завалил тебя работой, которую мы прежде делили на двоих.
Килиан по-прежнему стоял неподвижно, испытующе глядя на Хакобо и следя за каждым его движением. Судя по тому, как беспечно вёл себя брат, он ещё ничего не знал о смерти Дика и Пао. Возможно, Мануэль не хотел пугать больного и ничего ему не сказал.
Хакобо хотел его обнять, но Килиан отступил на несколько шагов.
— Эй! Ты что, заразиться боишься? — спросил Хакобо. — Это же не передаётся через прикосновение. — Он пристыженно опустил голову. — Все эти дни я вспоминал слова падре Рафаэля о том, что чем дольше мы сможем обходиться без женщины, тем целее будут здоровье и кошелёк.
Килиан отвёл глаза и глубоко вздохнул.
— Сядь, — чуть слышно произнёс он.
— Да ты что? Я в полном порядке. Я и так весь день лежу. Знал бы ты, как мне хочется размяться!
— Сядь, я сказал, — процедил Килиан сквозь зубы.
Хакобо послушно сел на край кровати. По лицу Килиана он понял, что брат так зол отнюдь не из-за его болезни.
— Что случилось? — растерянно спросил Хакобо.
Килиан без долгих церемоний ответил вопросом на вопрос:
— Ты уже знаешь про Дика и Пао?
— А что с ними случилось? Тоже подцепили эту заразу?
— Несколько дней назад их нашли убитыми, — сообщил Килиан. — Повешенными на дереве. А перед этим их пытали.
Хакобо открыл рот, словно собираясь закричать, но так ничего и не сказал. Килиан наблюдал за его реакцией.
— Но... как?.. — спросил наконец Хакобо дрожащим голосом. — Почему?
— Вот я думал, что ты мне расскажешь почему.
— Я... я тебя не понимаю, Килиан, — пробормотал Хакобо, заикаясь. — Я ничего об этом не знаю. Я тебе уже сказал: они собирались навестить меня, но почему-то не навестили. Ах, вот оно что! — он в испуге вытаращил глаза. — Они приехали — и их убили! Но кто? — воскликнул он. — Кто посмел поднять руку на белых людей?