Пальмы в снегу
Шрифт:
Слаженные весёлые голоса выводили различные вариации торжественных песнопений, отмечая каждый такт математически точными ударами мачете.
Иные из этих людей годами не видели жён, детей, близких. Они трудились от зари до зари. Вставали, шли на плантацию, потом обедали, после чего продолжали работу, ужинали, пели и болтали, а затем возвращались в бараки — совершенно одинаковые, выстроенные в одну линию, подобно деревьям какао, — а дальше наступал новый день, и они вновь погружались все в ту же рутину. От жизни они ждали только одного — чтобы им заплатили деньги, которые они отошлют на родину, семьям,
И они продолжали петь.
День за днём. Месяц за месяцем. Сезон за сезоном.
Прошло уже одиннадцать месяцев и одна неделя с тех пор, как он не видел Бисилу.
Но за все это время Килиану ни разу не захотелось запеть.
— Что-то ты молчишь, — сказал однажды Хосе, заметив, каким задумчивым стал Килиан. — О чем ты думаешь?
Килиан несколько раз вонзил в землю мачете.
— Знаешь, Озе, я здесь уже много лет, но никогда прежде не чувствовал себя так странно. Я делал все то же самое, что и вы: работал, ел, веселился, любил, страдал... — Он вспомнил о смерти отца и разлуке с Бисилой. — Озе, мне кажется, что главное отличие между буби вроде тебя и белым вроде меня в том, что буби позволяет дереву какао расти свободно, а белый его обрезает и формирует, чтобы получить лучший урожай.
Хосе кивнул.
Дерево какао в период роста действительно выбрасывает множество побегов-волчков, которые принято обрезать, чтобы не тянули у дерева соки. А поскольку это делали на протяжении многих лет, дерево приобретало уродливый вид. По этой причине обрезку начинали, когда дерево ещё совсем молодое. Если сразу обрезать много веток, дерево «взбесится» и рванет в рост, попусту растратив силы и дав в результате множество слабых побегов; на отращивание побегов и листьев уйдёт вся энергия, необходимая для закладки бутонов. Но в то же время, если вовремя не обрезать сухие, больные, уродливые или неправильно растущие побеги, пустоцветы и остатки плодоножек предыдущего урожая, солнце не доберется до ствола, и дерево может сгнить заживо.
В конце концов Хосе сказал:
— Сейчас есть негры, которые тоже обрезают деревья, как белые, а есть и другие, которые предпочитают, чтобы дерево росло в своём природном ритме. Как есть и белые, что обрезают деревья, а есть те, кто дает им свободу. Скажи, Килиан, к кем из них ты относишь себя?
Килиан глубоко задумался над ответом.
— Я горец, Озе, — произнёс он наконец, пожимая плечами и глядя ему прямо в глаза. — Горец, проживший тринадцать лет среди тропических бурь. — Слегка покачав головой, он добавил: — Поэтому могу сказать лишь одно: природу нельзя заковать в цепи и заключить в лубки. Деревья можно обрезать, но они по-прежнему выбрасывают волчки и побеги в таком количестве, что никаким мачете не управиться. Точно так же, как воды рек и ручьев, Озе. Дожди и бури переполняют их русла, и они выходят из берегов.
— Есть одна пословица, гласящая, что реки всегда возвращаются в своё русло, — ответил Хосе.
По губам Килиана промелькнула мимолётная улыбка.
— Скажи мне, друг мой, а ты знаешь какую-нибудь пословицу о том, что чувствует вода, когда вырывается на свободу?
Несколько мгновений Хосе раздумывал, после чего ответил:
— Разве большой белый масса не говорил, что, стоит дереву свободы пустить корни, как оно начинает
Рабочий день близился к концу, когда внимание Килианапривлекли стоны Валдо, заснувшего на груде пустых мешков: очевидно, ему снились кошмары.
Никто не смеет тревожить Овассу. Лес запретен для тех, кто здесь не родился. Это только наш лес. Великий дух Овасса благодарит тебя, загадочный человек из леса, который...
— Эй, Валдо, просыпайся! — Парень вздрогнул и подскочил, услышав окрик Килиана. — Не знаю, что стряслось в последнее время с тобой и Симоном, но вы оба кажетесь словно в воду опущенными.
Кто-то кашлянул у Килиана за спиной, и он обернулся.
— Эй, дружище, лёгок на помине! — воскликнул Килиан. — Я как раз о тебе вспоминал. Откуда ты взялся? Только не говори, что тоже задремал...
Симон загадочно улыбнулся.
— Думаю, вам стоит намекнуть своим подружкам, чтобы они дали вам хоть немного отдохнуть... — продолжал Килиан, догадавшись, что у парней были веские причины провести бессонную ночь, — если хотите получить жалованье. Работа — прежде всего.
Однако у Симона было припасено собственное лекарство.
— Она вернулась, — произнёс он ровным тоном. — Снова работает в больнице. — Дождавшись, когда Килиан придёт в себя от изумления, Симон с торжеством добавил: — Ну вот, теперь ты снова можешь спокойно заболеть...
Килиан пулей вылетел из сушильни и бросился на главный двор.
«Захочет ли она меня видеть? — думал он. — Думала ли обо мне, как я думал о ней? Почему сама не известила меня, что вернулась?»
Когда он прибежал в больницу, Бисилы там не оказалось. Он прямо-таки сгорал от нетерпения. Он прохаживался перед дверями туда-сюда, думая, где она может быть.
Он решил спросить о ней наверху, за пределами двора Обсай. Если Бисила снова работает медсестрой на плантации — возможно, Гарус предоставил ей там жильё.
Килиан зашагал в сторону бараков, еле сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. Пот выступили у него на лбу. Он был преисполнен волнения и радости, предвкушая скорую встречу с ней, хотя и не мог простись ей тех мук, на которые она его обрекла. Целый год!
Дойдя до первых бараков, он услышал музыку, пение, и на него накатила целая волна чувств. Он не мог устоять на месте, опьяненный ритмами барабанов, говорившими о том, что где-то рядом танцуют балеле. Вскоре Килиан заметил толпу ребятишек, обёрнутых красной или зеленой тканью; все они танцевали под бой барабанов — сами или вместе с матерями. Они казались необычайно счастливыми на этом празднике.
Килиан уже давно понял — и, по большому счёту, был согласен с африканцами, что причина для праздника может быть любой.
Он остановился в нескольких метрах от этого действа, любуясь плясками детей. Один из них, мальчик лет пяти или шести, в зеленой шляпе, улыбнулся Килиану, и тот узнал Инико. Килиан ответил ему печальной улыбкой, узнав черты Моси. Инико пристально смотрел на него, сжимая в руке что-то, висевшее на шее.
Вдруг мальчик развернулся и бегом бросился к женщине, державшей в руках какой-то свёрток, и принялся настойчиво тянуть ее за подол, чтобы она обернулась и посмотрела в его сторону.